Книга Запретный плод - Лорел Гамильтон

Он улыбнулся.

– Я просто умирал с вами познакомиться.

Слово “умирал” он произнес так, будто это было неприличноеслово или какая-то шутка в своем кругу. Остальные засмеялись – все, кромеФилиппа. Он взял меня за руку и оттащил от Харви. Я прислонилась к Филиппу,обхватив его за талию. До того мне не приходилось обнимать мужчину в сетчатойрубашке. Это было интересное ощущение.

– Не забывайте, что я вам говорил, – сказал Филипп.

– Конечно, конечно, – ответила Мэдж. – Она твоя итолько твоя, никаких групп и половинок. – Она подошла к нему, будто крадучись,раскачивая бедрами в кружевных трусах. Стоя на каблуках, она могла заглянутьему в глаза. – Ты можешь охранить ее от нас, но когда придут большие парни,тебе придется с ними поделиться. Они тебя заставят.

Он пристально посмотрел ей в глаза, пока она не отвелавзгляд.

– Я ее сюда привез, и я ее отвезу домой.

Мэдж подняла бровь:

– Ты будешь с ними спорить? Филипп, мой мальчик, онанаверняка сладкий кусочек, но ни одна постельная грелка не стоит того, чтобысердить больших ребят.

Я шагнула от Филиппа, приложила ладонь ей к животу итолкнула тихо, чтобы она отступила всего на шаг. Каблуки мешали ей держатьравновесие, и она чуть не упала.

– Давайте выясним кое-что прямо сейчас, – сказала я. –Я ничего не кусочек, и я не постельная грелка.

– Анита… – начал Филипп.

– Ну и ну, у нее, оказывается, характер. Где ты еенашел, Филипп? – спросила Мэдж.

Уж если я чего не люблю, так это если кому-то забавно, когдая злюсь. Я шагнула к ней, и она улыбнулась мне сверху вниз.

– А вы знаете, – спросила я, – что когда вы улыбаетесь,у вас появляются морщины в углах губ? Ведь вам уже за сорок?

Она ахнула, набрав воздуху и отступила от меня назад.

– Ах ты, сучка!

– Не называй меня больше сладким кусочком, милая Мэдж.

Рошель беззвучно рассмеялась, и ее существенная грудьзатряслась коричневым желе. Харви стоял с тупой мордой. Я думаю, улыбнись онтолько – и Мэдж ему бы врезала. Глаза его сияли, но в губах не было и намека наулыбку.

Где-то в доме открылась и закрылась дверь в коридоре. Вкомнату вошла женщина лет около пятидесяти или сорока, но преждевременносостарившаяся. Пухлое лицо обрамляли очень светлые волосы. Пятьдесят напятьдесят, что цвет волос имел бутылочное происхождение. Пухлые ручки сияликольцами с настоящими камнями. До пола спадало длинное черное неглиже. Плоскаяспинка неглиже щадила ее фигуру, но недостаточно. Она была похожа на членародительского комитета, на руководительницу герлскаутов, на кондитершу, начью-нибудь мамочку. И вот она стоит в дверях, уставившись на Филиппа.

Тихо пискнув, она побежала к нему. Я успела убраться сдороги, чтобы меня не затоптали. Филипп только успел сгруппироваться, преждечем она обрушила свой заметный вес ему в руки. Минуту мне казалось, что онсейчас свалится на пол, а она сверху, но спина его выпрямилась, ногинапряглись, и он смог выпрямиться, поставив ее на пол.

Силач Филипп, способный двумя руками поднять ожиревшуюнимфоманку.

– Это Кристол, – сказал Харви.

А Кристол уже целовала Филиппа в грудь, пухлые ручкипытались вытащить рубашку из штанов, чтобы добраться до обнаженного тела. Она резвилась,как щенок в тепле.

Филипп старался поставить ее на место, но без особогоуспеха. Он бросил на меня долгий взгляд. И я вспомнила, как он сказал, чтоперестал ходить на эти вечеринки. Из-за вот такого? Кристол и ей подобных? Мэджс острыми ногтями? Я заставила его привести меня, но при этом заставила исамого прийти.

В том, что Филипп был здесь, была моя вина. Черт, я у него вдолгу.

Я потрепала тетку по щеке – слегка. Она заморгала на меня, ия подумала, нет ли у нее близорукости.

– Кристол, – сказала я, улыбаясь своей самой ангельскойулыбкой. – Кристол, я не хочу быть грубой, но ты лапаешь моего кавалера.

У нее отвалилась челюсть, бледные глаза вытаращились.

– Кавалера! – передразнила она. – На вечеринкахкавалеров нет.

– Ну, я здесь новичок и еще не знаю правил. Но там,откуда я родом, женщины не пристают к чужим кавалерам. Подожди хотя бы, пока яотвернусь, о'кей?

У нее задрожала нижняя губа, и глаза стали наполнятьсяслезами. Я обошлась с ней очень мягко, даже по-доброму, и все равно онасобирается плакать. Что она делает среди этих людей?

Подошла Мэдж, обняла Кристол за талию и повела прочь,приговаривая что-то утешительное и поглаживая по черной шелковой спине.

– Холодно что-то, – сказала Рошель. Она отошла от меняк бару с бутылками у стены.

Харви тоже отошел вслед за Мэдж и Кристол, даже неоглянувшись.

Можно подумать, я щенка ногой пнула. Филипп тяжело вздохнули сел на диван, опустив меж колен сцепленные руки. Я села рядом, подоткнув юбкувокруг ног.

– Кажется, я не могу, – шепнул он.

Я коснулась его руки. Он дрожал непрестанной дрожью, котораямне совсем не понравилась. Я не понимала, чего ему стоило прийти сюда сегодня,но теперь до меня начало доходить.

– Можем уйти, – сказала я.

Он медленно повернулся и посмотрел на меня.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Что мы можем уйти.

– Ты ушла бы прямо сейчас, ничего не узнав, потому чтоу меня проблемы? – спросил он. – Скажем так, что ты в качестве самоуверенноголовеласа нравишься мне больше. Ты веди себя естественно, а я буду смущаться.Если у тебя не получится, мы можем уйти.

Он глубоко вздохнул и встряхнулся, как вылезшая из водысобака.

– Справлюсь. Раз у меня есть выбор, я справлюсь.

Тут уж настала моя очередь пялиться на него.

– А почему у тебя раньше не было выбора?

Он смотрел в сторону.

– У меня было такое чувство, что я должен тебяпривести, раз ты хочешь.

– Врешь, совсем не в этом дело. – Я взяла его за лицо иповернула к себе. – Тебе ведь кто-то приказал прийти ко мне на следующий день?Это ведь было не только, чтобы узнать про Жан-Клода?

Глаза его расширились, и у меня под пальцами забился пульс.

– Чего ты боишься, Филипп? Кто отдает тебе приказы?

– Анита, не надо, пожалуйста, я не могу.

Моя рука упала на колени.

– Что тебе приказали, Филипп?

Он сглотнул слюну; я смотрела, как шевелится его горло.

– Обеспечить здесь тебе безопасность – это все.