Книга Мефодий Буслаев. Свиток желаний - Дмитрий Емец

– У Лигула не хватило бы отваги сунуться сюда в одиночку.Он, как большинство важных недоносков, любит иметь рядом большую свиту. Этот жетелепортационный круг явно рассчитан на одного. К тому же Лигул не владеетмагией красных искр… Здесь же мы имеем дело с кем-то, кто наряду с силой,которую дает дарх, использует еще и силу темных колец. С кем-то, кто работаетне на мрак, а на себя…

Внезапно Арей замолчал и зорко взглянул на Мефодия.

– Что с тобой, синьор помидор? На тебе лица нет. Тебятерзает мораль, пилит нравственность и отравляет совесть?

– Златокрылый сказал, что видит мой эйдос погубленным, атело мертвым… – повторил Мефодий.

Арей нахмурился.

– Меф, он точно так сказал? Что ты умрешь и все такое?

– Да.

– Отлично. Тогда тебе повезло.

– Почему?

– Потому что этот Алкид антипророк. Я слышал о нем.Единственный в своем роде. Все его предсказания сбываются. Не было случая,чтобы он ошибся.

– Вот видите!

– Не перебивай. Разве ты не слышал, я сказал «антипророк»?Его предсказания сбываются с точностью до наоборот. Скажи он, что ты будешьжить долго и счастливо и победишь всех врагов, тебе следовало бы сразу лечь вгроб и закрыться крышкой. Так-то, синьор помидор. Живи и радуйся!

Голос Арея звучал убедительно. Так убедительно, что Мефодийне мог не поверить ему. И лишь странная – горькая и одновременно двусмысленная– складка, которая появилась в углах рта Арея в первую секунду, тревожилаБуслаева. Однако он вскоре выкинул ее из головы.

– А что такое «игни эт…»? Ну чего Алкид мне сказал? –вспомнив, спросил он у Даф, когда они вновь погрузились в громыхающую колымагуМамая.

– Igni et aqua interdicere? Это означает отлучить от огня иводы. Формула изгнания. Ее применяли в Риме, но ее же использует и свет, –рассеянно пояснила Даф.

Она озабоченно разглядывала длинную царапину на спине уДепресняка и потому не придала своему ответу особого значения. Одна измаголодий стражей, хотя и вскользь, все же зацепила Депресняка, скользнув покожистому боку и крылу. Утешало лишь то, что на Депресняке все заживало как насобаке. Несмотря на то, что он был котом.

Глава 7

Ключ от ничего

– Лучшее лекарство от ангины – подышать на жабу, –авторитетно поведал Эдя Хаврон.

Уже пять минут он терпеливо пытался лечить Даф. Лечить отобычной лопухоидной ангины, которой она неизвестно как ухитрилась заболеть. И,как всегда, невозможно было определить, говорит Эдя правду или шутит.

Дафну предложение Хаврона не вдохновило.

– Уже бегу! – сказала она.

– Тогда давай выяснять. Ты ела что-нибудь очень холодное?

– Нет.

– Пила холодное?

– Кажется, нет, – с сомнением отозвалась Даф.

Хаврон пожал плечами.

– Чтобы заболеть ангиной в начале июля, надо быть оченьневезучим человеком.

– Это прямо про меня, – уныло кивнула Даф.

– Тогда старый студенческий способ: полтаблетки аспирина,полтаблетки от невезения и отсыпаться до вечера. А вечером смотаться надискотеку и обчихать всех до полного собственного выздоровления… Ну я пошел!Привет микробам! – сказал Хаврон и, махнув Даф рукой, отправился в «Дамскиепальчики» ловить чаевые на спиннинг своего «остроумия».

Когда за Эдей захлопнулась дверь, Даф потрогала оставленнуюна блюдце таблетку аспирина и скривилась. Таблетку она отдала Депресняку.Адский котик уплетал все подряд, включая электропроводку. Вот и сейчас, слопавтаблетку вместе с блюдцем, Депресняк провел языком по тройному ряду зубов иулегся облучаться на работающий телевизор.

Даф же откинулась на подушку и стала хмуро разглядыватьобои, когда-то давным-давно разрисованные ручкой и даже подписанные «Мифодей».Судя по характеру и качеству рисунков, до юного Рембрандта Мефодию было, как доВенеры пешком и дальше на перекладных.

Горло у Даф саднило. Лимфоузлы под ушами припухли. Глотатьбыло больно. В ушах моментально начинало что-то неясно квакать, будто там ужесидела рекомендованная Хавроном жаба, ожидая, пока на нее подышат.

«Дожили, я – страж света, заболевший ангиной! Впервые вистории мироздания! Не хватало еще влюбиться, и все… полный финиш!» – думалаДаф. Ей было грустно.

Она поймала Депресняка, без особых церемоний положила егосебе на живот и закрыла глаза. Депресняк хрипло замурлыкал (слабонервным лучшеэтого не слышать).

Для Даф, да и для кота тоже, хотя он и обладал куда болееразвитой интуицией, осталось незамеченным, что пиджак Эди, небрежно наброшенныйна спинку стула, как-то расплылся и стал нечеток, точно между ним и Дафнойнаходилось не слишком чистое стекло.

Когда Даф уснула, чья-то тень скользнула по освещенномусолнцем паркету. В комнате проявился высокий узкоплечий мужчина. Сутулясь, онсидел на стуле, который до того казался пустым, и, покусывая ноготь большогопальца, пристально разглядывал Дафну выпуклыми, в прожилках глазами. Самопонятие «возраст» не удерживалось на его непримечательном лице, котороевыскальзывало из памяти, как мокрое мыло из ладони. Но что-то все жезапоминалось. Например, то, что лицо было очень подвижным, а углы рта вздрагивалипорой, как от нервического тика, – свойство, весьма распространенное уоборотней и оборотней-полукровок. Кожа у незнакомца была сероватая, с крупнымипорами. Нос, некогда сломанный, – с горбинкой в верхней части, у бровей. Намакушке помещалась изрядная плешь, что делало ее неуловимо похожей на старыйбильярдный шар, который кто-то обклеил редкими пепельными волосами. Такие жередкие пепельные волосы, но только принявшие вид щетины, островкамиразбредались по физиономии.

На поясе, в металлическом кольце, висел боевой топор, плоховязавшийся с общим обликом сутяги и крючкотвора. Древко топора было спрозеленью, а лезвие все в зазубринах. Похоже было, что оно скалится. Впрочем,в магическом мире лишь глупец стал бы судить о своем противнике по внешнему облику.

Депресняк, которого Даф и во сне продолжала прижимать ксебе, открыл глаза и настороженно уставился на незнакомца. Заканчивавшийсязазубриной хвост кота подрагивал. Если бы не комбинезон, сковывавший движениякрыльев, Депресняк бы уже давно полосовал когтями физиономию незваного гостя.