Книга «Работа мечты». За кулисами индустрии моды - Джулия Менситьери
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Школы моды также вносят свой вклад в поддержание status quo. Образовательные и производственные учреждения в сфере моды тесно сотрудничают, поэтому маловероятно, что школы не знакомы с этими реалиями. Многие их преподаватели — дизайнеры или бывшие дизайнеры с опытом работы в модных домах. А студенты, проходящие практику, или выпускники не могут не делиться с преподавателями новостями о своей карьере. Однако эта информация не собирается в единую базу данных, которая бы позволила разоблачить существующие порядки или улучшить условия труда в модных компаниях. Напротив, студенты после окончания учебы направляются туда на стажировку или нанимаются на работу, обеспечивая тем самым непрерывность производства в индустрии моды. Таким образом, школы моды участвуют в нормализации эксплуатации. Замалчивание негативных сторон индустрии — одно из тех «неофициальных правил», которые «каждый <…> должен усвоить сам», как выразилась Маргерит.
Поскольку профессиональный круг дизайнеров элитных домов тесен, а также в силу нестабильной занятости, вынуждающей работников переходить с одной работы на другую, информация о репутации той или иной компании распространяется быстро. Это говорит о том, что Эльза права: замалчивание — часть механизма угнетения, необходимая для постоянного роста прибыли одной из самых мощных отраслей современного капитализма.
Формы доминирования, описанные в этой главе, присутствуют и во многих других профессиональных секторах (Dejours 2009). Однако в сфере моды они представляются особенно жесткими, поскольку вписаны в мир мечты. Маргерит хорошо сказала об этом: «К классическому рабочему прессингу добавляется модный прессинг». Речь идет о действительно характерном для этой индустрии символическом насилии, которое является результатом разрыва между медиатизированными образами элиты желания и реальной системой неравенства и эксплуатации в производстве моды — эксплуатации замалчиваемой и основанной на внушении, будто работникам «невероятно повезло».
* * *
Образ мечты, необходимый индустрии моды для обеспечения прибыли, зиждется на прекарности и тотальном доминировании в организации труда. Как тогда объяснить, что эта система продолжает существовать? Как говорит Ирис: «[В] моде есть особая сила, которая притягивает людей, она… это почти как магия! Это похоже на гипноз!» Согласно Пьеру Бурдьё, мода производит символическую власть, которая подобна магии (Delsaut & Bourdieu 1975). Эта власть осуществляется через ценность, придаваемую товарам этой индустрии, ценность, придаваемую работе в сфере моды, а также через процесс превращения этих произвольных ценностей в социально признанные ценности. Таким образом, магия моды действует как форма коллективных верований[105] в эти произвольные ценности. Эту магию можно понять, только рассматривая явление системно, то есть в его «отношении к общей организации, как ментальной, так и социальной» (Keck 2002: 4). Система моды функционирует, если все, кто вносит вклад в производство ее товаров, признают их символическую ценность. Слово «ценность» означает как стоимость объекта в денежных единицах, так и его духовную значимость. В этом втором значении оно широко используется в самой индустрии моды: Ирис, которая занимается обучением персонала брендового магазина, отвечает за донесение ценностей бренда до продавцов. В действительности работа Ирис лишь укрепляет их уже существующую веру в эти ценности, поскольку начинающие продавцы-консультанты и без того «невероятно гордятся» работой на элитный бренд. Это означает, что они и так признают ту ценность, которую приписывает этим товарам общество. Говоря словами Бурдьё, «пророк не говорит ничего нового, он лишь проповедует уже обращенным» (Bourdieu 2002: 162).
Однако, хотя понятие магии позволяет нам понять желание людей работать в сфере моды, оно не объясняет, почему работники подолгу остаются заложниками ситуации доминирования. Здесь нам поможет концепция гегемонии (Gramsci 2012), предложенная Антонио Грамши. Она позволяет описать процессы следования правилам моды. Мода основана на согласии и «сознательном и добровольном участии доминируемых в их угнетении» (Burawoy 2012). В моде «надстройка» — под ней Грамши подразумевает нематериальное производство и верования систем власти — может быть настолько эффективна, что способна заставить работников сознательно и добровольно мириться с насилием, которое несет в себе мечта. Иными словами, работники в рамках этой теории предстают порабощенными существами. Однако то, что я наблюдала во время своего исследования, опровергает столь манихейское видение. Доминирование и насилие, от которого страдают в этом профессиональном мире, может быть фактически капитализировано и преобразовано в личный престиж, превосходство по отношению к тем, кто не является частью мира мечты.
Сегодняшний капитализм сделал из моды индустрию внешнего вида, мечту. Матильда, ассистентка фотографа, доходчиво рассказывает об этой мечте и о привлекательности работы, связанной с созданием образов: «Мода господствует над всеми нами. Именно она создает наши представления о мире, о вещах, формирует наши ценности. Поэтому она нас так зачаровывает. <…> Мода означает деньги, означает красоту. <…> Я думаю, нам удалось создать форму социального доминирования через красоту». Мода — это индустрия, где власть, красота и деньги тесно переплетаются между собой. Работники индустрии моды не только производят, но и воплощают эту могущественную красоту, что делает их элитой желания несмотря на их неблагоприятное профессиональное и финансовое положение. Именно по этой причине внешний вид работников моды, их эстетический и телесный капитал также являются инструментами власти. Эстетика моды включает в себя и телесные предписания, и присвоение компаниями субъективности работников ради прибыли, и капитал, задействуемый этими работниками в социальном мире. Чтобы понять работу в сфере моды, необходимо свести воедино доминирование, власть и внешний вид, которые совмещает в себе понятие «гламур».
Согласно словарям, это слово шотландского происхождения обозначает привлекательность, шарм, лоск, очарование, чары и, в своем первоначальном значении, восходящем к XVIII веку, колдовство. Поэтому сегодня, как и в далеком прошлом, гламур — это слияние престижа, магии и власти видимостей, что делает его одним из самых эффективных определений сути моды. Именно соединение внешнего вида и власти — которую работники либо испытывают на себе, подвергаясь эксплуатации и прекаризации, либо проявляют по отношению к другим, пользуясь своим социальным престижем, — делает моду миром гламура, а работу в этой сфере — «гламурным трудом»[106].
Часть 3. Мечта в представлении работников
В подобном исследовании постановка вопроса о «возникновении субъекта» (Agier 2012) позволит проанализировать функционирование и конструирование субъективности в конкретном, заданном контексте. На основании этих конкретных данных можно будет затем сделать обобщения, избегая предзаданных категорий идентичности. «Субъект» — это не фиксированная данность, а процесс, нечто, непрерывно создающееся и разрушающееся, продукт взаимодействия, баланса сил и различных контекстов[107]. Понятие «субъект», таким образом, отсылает к идее индивидуума, чья субъективность подразумевает постоянное, ситуативно обусловленное производство как межличностных отношений, так и профессиональных или, например, ситуаций, которые в более широком
