Книга Ритуал последней брачной ночи - Виктория Платова

— Вы сменили духи, Аннушка?

Блин, что происходит?! За кого она меня принимает?Во-первых, последние полгода я пользуюсь одними и теми же — «Aqua di Gio» (небог весть что, но мне нравится). Во-вторых, я вообще не пользовалась духами стех пор, как бес меня попутал вынуть нож из груди Олева Киви.

— Приятный запах, — продолжала нести околесицуСошальская.

А потом развернулась и поплыла в квартиру. Мне ничего неоставалось, как следовать за ней. Я сдуру захлопнула дверь, и мне показалось,что за моей спиной лязгнули засовы в предбанник инквизиции.

Прямая спина Сошальской заманила меня в квадратную комнату сузкими окнами. Впрочем, окон как таковых я не увидела: они были скрытыстаринными бамбуковыми жалюзи с каким-то полустертым китайским пейзажем. Янисколько не удивилась, если бы узнала, что жучара-Филя, пользуясь служебнымположением, позаимствовал их из запасников Эрмитажа.

Вся остальная обстановка тоже оказалась пристегнутой кжалюзи: резные деревянные ширмы, медные курительницы, парочка самых настоящихкальянов и целый взвод Будд самых разных модификаций. К тому же в комнатеявственно ощущался какой-то запах — то ли благовоний, то ли мужского парфюма. Апосреди всей этой застенчивой антикварной лавчонки стоял самый обыкновенныйсовдеповский стол с наваленным на него бельем.

— Белье для глажки на столе, — повелительным тономсказала мне Сошальская, усаживаясь в кресло-качалку. — На кухне списокпродуктов и деньги.

Я в нерешительности засунула в рот большой палец: всепроисходящее походило на хорошо отрепетированный розыгрыш. За кого она меняпринимает, в самом деле?! Или Филя оказался вовсе не таким лохом, сумелпросчитать все мои последующие шаги и предупредил свою обалдевшую от ревностижену?

— Сегодня полы мыть не нужно, — добила меняСошальская, принимаясь за вязание.

Интересно, а когда я их мыла?! Разве что в одном из своихпрежних воплощений, и то сомнительно. Монтесума-Чоколатль, свято верящая вреинкарнацию, утверждала, что в прошлой жизни (судя по моему бесхребетномунраву) я была растением под названием «плющ дикорастущий».

Сошальская вязала, даже не глядя на спицы: просто аккуратносчитала про себя петли — и все. Ситуация перестала забавлять меня. И чтоозначает это надменное лицо и отсутствующий взгляд? Я переступила с ноги наногу, и половица под моим ботинком едва слышно скрипнула. Даже я не уловилаэтого звука, скорее — почувствовала.

А Филина женка сразу же повернула ко мне бесстрастное лицо.

— Почему вы не проходите, Аннушка?

Да что же это, в самом деле?! Мало того, что она надо мнойоткровенно издевается, так еще и слышит, как египетская кошка! С таким слухомнужно в сейсмологических центрах работать, а не в кресле-качалке петли считать.

Пока я подбирала работенку для Яны Сошальской, зазвонилтелефон. Наверняка Филипп, тускло подумала я — и не ошиблась. Эти двое жить немогли друг без друга. Сошальская нащупала радиотелефон, стоящий рядом с ней, ивзяла трубку; лицо ее оживилось, пришло в движение, вот только глаза осталисьнеподвижными.

— Да, милый… Аннушка уже пришла. Пододеяльники изхимчистки? Хорошо, я скажу ей… Ты будешь к семи? Почему так поздно?! Халтурка?Какая халтурка?!. Что значит — «успокойся»? Я спокойна. Абсолютно. Мне плеватьна визиты…

Только теперь я поняла, что меня смущает. И в самойСошальской, и в окружающей обстановке.

Свет.

В комнате не было света, в ней царил полумрак. Но не легкий,летний, с солнечными полосками от жалюзи на полу, — нет. Этот полумрак независел ни от жалюзи, ни от времени года. Он был здесь всегда. Он никогдаотсюда не уходил. И как можно вязать при таком освещении? Как можно видетьпетли, которые ты набираешь?!.

Лицо Сошальской по-прежнему бушевало. Уголки ртарастягивались, скулы волнами накрывали впалые щеки — и вся эта суетамоментально разбивалась о глаза, пасовала перед ними.

Глаза оставались неподвижными.

Глаза.

«Черт, да она слепая!» — неожиданно подумала я.

Она ничего не видит! Потому-то у нее такое гладкое лицо:краски мира не тревожат его. Краскам мира вообще нет дела до Яны Сошальской иее спиц! Все еще не веря себе, я аккуратно сняла ботинки и на цыпочкахдвинулась к женщине. Сейчас она остановит меня окриком, запустит в меняклубком, вытащит револьвер из нижних юбок!..

Но ничего подобного не произошло.

Я приблизилась к критической отметке и провела ладонью у нееперед глазами. И снова — никакой реакции. Яна Сошалъская действительно ничегоне видела.

Так круто я еще никогда не влипала (если не считать двух ужедавно остывших трупов). Но, самое ужасное, — ловить здесь нечего. Я нестала дожидаться конца супружеской телефонной перебранки и ринулась к выходу. Увходных дверей я едва не сбила белую тонкую палку (почему я не заметила еераньше?) и ни одной лишней секунды не потратила на открывание замков. И, тольковыскочив на лестничную площадку, перевела дух.

Кто мог знать, что жена Кодрина окажется слепой? И толку отнее будет, как от козла молока.

В любом случае у меня отпадает сразу несколько проблем: ненужно тыкать ей под нос фотографию, каждую минуту рискуя получить по башке. Ненужно изводить ее расспросами об Алле. Яна Сошальская отодвигается на заднийплан, но это не снимает подозрений с ее мужа. Ясно одно: если мне когда-нибудьеще придется встретиться с ней, я уже буду к этому готова.

* * *

Сергуня опаздывал.

Я успела посидеть и полежать на лавочке возле редакции«Петербургской Аномалии», съесть яблоко, украденное на лотке, и отогнать отсебя одного зарвавшегося питбуля и двух зарвавшихся молодых людей с бритымичерепами.

И подвести промежуточный итог встречи с безумным семействомКодриных.

Извращенцы, идеально подходящие друг другу: слепая ревнивицаи Аполлон Бельведерский, который ненавидит свою распроклятую совершеннуюфактуру. Слепая жена устраивает Филю идеально: она не может видеть красоты, которойКодрин так стесняется.

Извращенцы и есть.

— Мы же договаривались на пять! — накинулась я наСергуню, как только он появился. — Нехорошо заставлять девушку ждать.

— Соскучилась? — Он приложился к моей щеке. —Ну, что Филя? На какой минуте он тебя послал?

— Представь себе, не послал. А даже угостил элитнымпойлом из Мадраса.

— Да ладно заливать-то! У него с женщинами непреходящийнапряг. Все боится, что будут посягать на его драгоценные нефритовые гениталии.А он у нас однолюб.

— Пришлось выдать себя за даму нестандартнойсексуальной ориентации. Сергуня рассмеялся:

— Круто! У тебя хватка, как я посмотрю. Когда выйдешьиз тюряги, порекомендую тебя главному редактору. Как подающего надеждыкорреспондента.