Книга Хроники безумной подстанции или доктор Данилов снова в "скорой" - Андрей Шляхов

— Ты очень хороший, — сказала она в один ужасный день, — но нам надо расстаться.

Долго решалась, потому что очень трудно, почти невозможно сказать такое человеку, который тебя любит, на руках носит, все твои желания предвосхищает и жить без тебя не может. Ей было стыдно, что она вот такая бессердечная дрянь, но приперло, и она сказала.

— Если ты этого хочешь, то что я могу сделать, — сказал он и в тот же день переехал в Подольск с чемоданом личных вещей.

Она попыталась было заикнуться о дележе того, что они два года вместе наживали, но он так удивленно на нее посмотрел, что она заткнулась на полуслове.

С подстанции ушла она. Успела первой. Ей было неловко и не хотелось, чтобы он вдобавок ко всему еще и оказался в кругу чужих людей. Но вышло так, что перевестись ей предложили на другой конец Москвы (вот ближе мест не оказалось — надо же!), да вдобавок на ужасную подстанцию, которую прозвали «разгильдяйской». Там был слабый заведующий — ни рыба ни мясо — и сильно пьющий старший врач. Какая будет дисциплина при таком руководстве? Ясное дело — нулевая.

Хороший, то есть толковый и добросовестный сотрудник на фоне разгильдяев выглядит бриллиантом в навозной куче. Через два года работы она стала старшим врачом, еще через два — заведующей. И это притом, что карьеру она делать не стремилась нисколько, короче говоря не набивалась в начальники. Ей предлагали, а она не могла отказаться, потому что предложения делались в стиле: «Если не вы, то кто же?»

Он после расставания бросил сочинять песни и петь их. В походы ходить тоже перестал. Зато пристрастился к бутылке.

До поэзии и запоев дело дошло нескоро. Она к тому времени перевелась обратно на свою первую подстанцию, теперь уже в качестве заведующей. Ей надоело мотаться через всю Москву пять-шесть раз в неделю плюс внеочередные ночные приезды при каких-нибудь ЧП. А тут на бывшей подстанции место заведующей освободилось. Она и попросилась. Ей не отказали, администрация приветствует, когда заведующие живут недалеко от своих подстанций. Это укрепляет дисциплину. Близко живущий заведующий обычно приходит на работу раньше, уходит позже, да и вечерком может заглянуть проведать. Создается очень полезный эффект вечного присутствия начальства. А уж если заведующая живет через дорогу наискосок и из своего окна видит подстанционный двор, так это просто замечательно!

Она любила смотреть в окно вечерами, а часто и ночью, в те дни, когда дежурил он. Радовалась, если его машина долго стояла на подстанции — хоть отдохнет немного, бедняга. Переживала, если он работал без заезда на подстанцию. Давно уже поняла, что была неправа и вообще дура, но разбитый вдребезги горшок не склеишь, а если и ухитришься склеить, то он станет протекать. Попыталась было, уже по возвращении на заведование, сделать шажок навстречу — пригласила его в гости, посидеть-повспоминать, но он сказал:

— Извините, Ольга Георгиевна, но я предпочитаю не вспоминать. Мне это очень больно, да и вам, наверное, тоже.

Разумеется, при таком вот «анамнезе» она бы покрывала его даже в том случае, если бы он был хам, дурак и вымогатель, потому что еще раз сделать ему что-то плохое она не могла. А тут речь шла всего-навсего о том, чтобы надиктовать правильно карточки да оформить отпуск. Шизофреником она его не считала. Считала, что это его поэтический дар после нервного потрясения, вызванного расставанием, принял такую вот странную форму. Раньше он мог во время совместной прогулки, буквально — на ходу, сочинять романтические песни, которые она замечательно пела у костра под гитару, а теперь карты вызовов рифмует. Ну, вышло так, что ж теперь поделаешь?

Серьезных отношений у обоих больше не было. Он вообще был однолюб, а она всех кандидатов сравнивала с ним, и всегда это сравнение было в его пользу. Даже в моменты его пребывания в запое…

Уволили Корытникова по статье после страшного скандала, устроенного им в приемном отделении Склифа. Заведующая подстанцией умоляла главного врача «Скорой» спустить дело на тормозах и дать Корытникову возможность уйти по собственному желанию (кто ж его на нормальную работу со статьей возьмет?), но тот отказал. Точнее, сказал, что пошел бы ей навстречу, поскольку она никогда ни о чем его не просила, но не может, потому что это не в его власти — за ходом дела внимательно следит Департамент здравоохранения.

У Корытникова был очередной «поэтическое» дежурство. Начало дежурства выдалось эмоциональным. Первый вызов был к пенсионерке, которую родственники хотели госпитализировать при полном отсутствии показаний. Для того, чтобы спокойно съездить на море. Сиделки нынче дороги, а в больнице можно лежать бесплатно, поэтому рачительные люди выбирают больницу.

Осмотрев пациентку и выслушав многословный и лживый рассказ родственников о якобы тяжелом ее состоянии, Корытников сказал:

— Зачем мы говорим так много тут? Ее без показаний не возьмут!

Родственники начали кричать и оскорблять. Корытников покинул квартиру, не вступая в пререкания (он вообще предпочитал в них не вступать), но немного «подзавелся».

Следующий вызов был на станцию метро к мужчине с инфарктом. Пока бригада оказывала пациенту помощь, столпившиеся вокруг зеваки комментировали происходящее, причем в критическом ключе, и давали разнообразные глупые советы. Это тоже добавило «завода».

В седьмом часу вечера Корытников привез в Склиф «суицидницу» — женщину, попытавшуюся отравиться снотворными таблетками. После того как сдал ее, решил сходить в туалет. Очень уж сильно надо было, как по маленькому, так и по большому. Просто невтерпеж. Бригада, кстати говоря, как с утра уехала, так больше на подстанцию не возвращалась.

Попросив фельдшера отзвониться и получить новый вызов, Корытников поспешил в туалет. Пробыл он там не более пяти минут (работа на «Скорой» приучает все делать быстро), но этого времени хватило для того, чтобы машина была взята «на карандаш» линейным контролером Департамента здравоохранения.

— Отстаиваетесь?! — радостно спросил контролер. — Вызов получили и стоите…

— Да кто же в здравом уме возле Склифа отстаиваться станет? — резонно возразил фельдшер. — Доктор в туалет пошел, сейчас придет. Мы с утра без «заезда»[19] работаем, даже обеда не брали, скачем с вызова на вызов, некогда в туалет было сходить.

— Вы мне зубы своими туалетами не заговаривайте! — взъярился контролер. — Я ничего знать не хочу, я верю только своим глазам. Факт «отстоя» налицо! Внаглую! Возле Склифа!

Формально линейный контролер был прав. Освободился, получил вызов — поезжай без промедления. Но по сути он был неправ. Если люди с утра работают без передыху, не получив получасового обеденного перерыва, то рано или поздно им придется наведаться в туалет в «несанкционированное» время. Уж врачу-то (а линейными контролерами работают врачи) надо понимать, что у организма есть определенные физиологические потребности, удовлетворение которых нельзя откладывать до бесконечности.