Книга Опус номер девять ля мажор. Часть 2. Жизнь как музыка и танец - Александр Семёнов

Приехал Анатолий, подсчитал зарплату, но даже небывало высокая сумма никого не взбодрила.

– Что ж, давайте завтра доделайте, – предложил Толя. Андрей, подумав, ответил:

– Нет, завтра меня сюда никаким бульдозером не затолкаешь.

Все согласились. Решили всё-таки позвонить Жекиным знакомым, но один был занят, у другого выключен телефон. Надо было думать заранее.

Саню, как самого измочаленного, послали в магазин за минеральной водой. Шестилитровую бутыль выхлебали в несколько минут, но легче не стало. Попробовали вместо перекура носить рулоны ваты, но даже под ватой всех шатало. Из подвального окна торчал кран с голым четырёхгранным штырём. Андрей, которого ещё слушались пальцы, отвернул его с помощью двух монет и сунул шею под холодную струю. Не то: упасть бы сейчас в море с такой водой. В Ладогу…

Позвонила Оля: как дела, когда придёшь? Она уже вернулась домой, отзанимавшись английским с двумя учениками. Андрей, стараясь придать голосу всю возможную бодрость, сказал, что придёт чуть позже обычного, но довольно скоро. С бодростью не получилось: это он понял через полчаса, когда Оля с большой сумкой приехала на объект. Конечно: Андрей ведь не скрывал от неё ни характера своей работы, ни адреса.

Взглянув на измотанных парней, Оля присвистнула. Вынув из сумки, раздала бутерброды, надела походную штормовку с капюшоном, рабочие перчатки, взвалила на плечи двадцать пять килограмм ветонита и потащила наверх.

– Сумасшедшая! – вяло возмутился Андрей. – Тебе ещё детей рожать… Поставь на место!..

Но она так припустила по лестнице, шагая через ступеньку, что остановить не было никакой возможности. На восьмом этаже Оля встретила Анатолия, как раз уходившего.

– Вы кто? – удивился он.

– Я добрая фея. Да снимите это с меня!

Анатолий был так ошеломлён, что, сняв мешок, стал оправдываться:

– Я не заставлял их носить вчетвером, понимаете? Меня вообще не касается, сколько будет человек, хоть десять…

– Да всё в порядке, – ответила Оля. – Не рассчитали силы, бывает. Приехала помочь.

Не менее потрясённый Жека внизу спросил Андрея:

– Это кто? Твоя девчонка? Андрей кивнул.

– Бля-а-а-а!.. – От полноты чувств Жека даже схватился за голову. – Такая классная! Охуенная, вообще… А ты даже не понимаешь, как тебе повезло. Вот почему одним так везёт, а другим?… Ты, балбес, привык и не замечаешь.

– Да не успел привыкнуть, – сказал Андрей. – Она чуть больше месяца моя девчонка.

– Ты с ней в жизни не пропадёшь. Слушай, а сестры у неё случайно нет?

– Случайно есть. Старше тебя лет на пять.

– Да пофиг, это немного.

– Совсем на неё не похожа, – продолжал Андрей. – Волосы тёмные, кожа не бледная, но гораздо светлее, чем у Ольги. И глаза такие удлинённые, персидские.

– Да чёрт с ними, с глазами. Познакомь!

– Она замужем за итальянцем, – выдал Андрей последний довод. – Живёт в Милане.

– Пиздец. Макаронникам тоже везёт…

– Я спрошу, может, кто из подруг есть свободный, – обещал Андрей. – Оля их выбирала по себе. Только ты это, с народной речью поосторожнее.

– Да всё, отвыкаю. Это у меня только от сильных потрясений.

Оля, спустившись, взяла новый груз, затем ещё один, и ребята потянулись за ней. После бутербродов работать стало полегче – или, может быть, просто взыграла гордость. Взяли. Ещё взяли. Осталось чуть-чуть… Сделали. Кажется, живы.

Когда все вымылись, переоделись и разделили деньги, Оля спросила Андрея, кивнув на мешок ветонита:

– И сколько ты сегодня поднял, в пересчёте на такие?

Хотя бы приблизительно.

– Около ста семидесяти, – ответил Андрей, заранее всё подсчитавший. – Но мы уже на половине сдохли почему-то. Может, буря на солнце…

– Или вы психи, что вероятнее, – заключила Оля. – Идём скорее домой. Сейчас поймаю машину.

6

– Ну, и зачем тебе это всё надо, скажи? – спросила Оля. – Не хотела об этом говорить, но раз такой повод… Ты сам-то понимаешь? Зачем?

– Я работаю, – ответил Андрей. Он был дома, но ещё не понял до конца, что кошмара больше нет. Стоило закрыть глаза – и перед ними возникала гора мешков, и на миг охватывало отчаяние: столько надо сделать… Он собирал силы, чтобы встать, но тут вспоминал, что уже сорок минут как дома, чистый после душа, напившийся гранатового сока, лежит на диване, и Оля, сидя верхом, разминает нежными пальцами его шею и плечи.

– Работаешь? – переспросила Оля.

– Да, как и все. Что в этом удивительного?

– А музыка – разве не работа?

– Музыка для души, – сказал Андрей.

– Это у меня музыка для души. Или у мушкетёров… Но у тебя? Ты для неё рождён, а чем занимаешься?

– Я играю. Для нас с тобой, для друзей.

– И сегодня будешь играть, после такого?

– Буду. Уже прихожу в себя.

– А завтра не идёшь? – спросила Оля.

– Нет. И завтра буду играть.

– А я закрою холодильник на висячий замок. Потому что знаю, что будет завтра.

– На опыте?

– Ага, я же серьёзно бегала. Тренировки были жёсткие, я в таком состоянии приползала домой не раз. А на следующий день… Хватит жрать, иди учиться – это про меня!

Они посмеялись, а потом Оля спросила:

– Но ведь ты не всегда сможешь заниматься тем и тем.

Что будет через десять лет? А через двадцать?

– Не знаю, это так не скоро…

– Ну, ладно, а сейчас тебе этого хватает? Играть для меня и для друзей?

– Хватает. Для тебя одной бы хватило.

– Спасибо, конечно, – Оля, наклонившись, поцеловала его в затылок, – но я не верю, Андрей. И не хочу, чтобы было для меня одной. Для меня есть ты. А музыка пусть будет для всех. Иначе ты и сам не сможешь.

– Значит, надо расширять круг друзей, – сказал Андрей.

– Это, по-моему, не выход. Все не поместятся у нас дома.

– Знаешь, Оль… Ещё в училище, лет десять назад, я играл попурри на тему пуччиниевской «Богемы». Я тогда изучил всю оперу, чтобы лучше понимать, что играю. И слушал в Мариинском, и либретто читал, и в конце концов добрался до первоисточника. «Жизнь Латинского квартала» какого-то француза. И представь, такого омерзения, как эти романтические герои, никто и никогда у меня не вызывал. Сидят в говне, мнят себя непризнанными гениями. Когда у него подруга заболела, он предпочёл с ней расстаться, потому что всё равно не может помочь, а смотреть, как она гибнет, – это выше его утончённых сил. Козёл. Нет, чтобы выкинуть свои стихи, пойти колоть дрова, заработать хотя бы на хорошую еду.