Книга Опус номер девять ля мажор. Часть 2. Жизнь как музыка и танец - Александр Семёнов

3

Друзья Андрея тоже заходили, но их пока было меньше, чем Олиных. Чаще других бывал гитарный мастер Слава Брындин – щуплый, кудлатый, бородатый, в джинсовой жилетке со множеством карманов, говоривший порой на удивительном языке. «Можно, я руки взмою?» – спрашивал он. «Давайте взопьём чаю». «Вспоёмте, друзья», – и, услышав такое, Оля подумала, что если бы Андрей перенимал эти словесные выкрутасы, она бы долго не вытерпела. Через месяц бы захотела сбежать, а то и раньше… Но Андрей держался стойко, а Слава каждый раз выдумывал что-нибудь новое. То он разговаривал как бы с немецким акцентом, причём все неправильности были исключительно скабрёзными. То принёс толстенную самиздатовскую книгу поэта и мыслителя по имени Ананий Александроченков и добрый час толковал её на свой, брындинский манер… В общем, за месяц Оля привыкла.

Кроме этого, Слава рассказывал о конкурсах гитарных мастеров. Один из них должен будет пройти вот-вот, в начале октября, в Пролетарском дворце культуры. Специально для конкурса Слава заканчивал необыкновенную гитару: отобрал лучший материал, вложил душу в каждое движение рубанка, – и теперь боялся, что вдруг все старания пропадут, инструмент получится самым обыкновенным, каких навалом в каждом магазине?

– Да хорошо всё будет, – заверяла Оля. – Я чувствую, что хорошо, а у меня знаешь, какая интуиция!

– Я принесу вам, как сделаю. Разыграешь её перед конкурсом, Андрон. Вдруг порву Матвеева! Вот будет номер. Эх, если б я имел коня, это был бы номер!..

– Порвёшь, конечно. Станешь призёром, я сыграю на гала-концерте, – сказал Андрей.

– Это даже не обсуждается. Что будешь играть?

– «Verano Porteno» пойдёт?

– Ещё бы! Только смотри, блин, осторожнее с ним. Я слышал, как… тс-с-с… – и Слава, сделав круглые глаза, шёпотом назвал известного гитариста, записавшего сотню дисков, – короче, он так налажал в этом Porteno… Не говоря о том, что это была не музыка, блин, а лотерея: попади в нужную ноту!

– С этим всё в порядке, а над музыкой работаю, – заверил Андрей. – Кстати, хочу позвать на конкурс одного товарища, он мечтает сделать гитару. Взрослый и небедный, если что. Познакомлю, вдруг будет толк?

– Это давай, это всегда можно.

И Оля, сидя с ними в большой комнате, ловила себя на мысли, что хорошо бы вмиг заработать кучу денег и построить дом для Андрея и всех его друзей, поселить их рядом, самое большое в полуминуте ходьбы. Они вдохновляют его; каждый раз после встреч он берёт гитару и играет так, что дыхание замирает и останавливается время… Но потом всё равно приходит утро, и Андрей, совсем другой, молчаливый, экономящий каждое движение, уходит на свою работу, которую Оля заранее не любила. Очень не любила.

4

Анатолий, мечтавший сделать гитару, навалил на Андрея столько работы, что он бросил свои прежние ремонтные дела и старую бригаду. Ему до сих пор звонили с просьбами выровнять стены, постелить ламинат, что-нибудь сломать и вынести. Андрей пересылал заказы ребятам и брал только десять процентов от суммы. Но он понимал, что скорее рано, чем поздно, они и без него научатся искать клиентов.

Сам он, собрав новую бригаду – четверо работают, один готов прийти на помощь, если без него не управиться, – поднимал на восьмой и девятый этажи цемент с песком. Как ни странно, эта работа нравилось ему гораздо больше. Во-первых, она была отчасти артистической: приехал, как на гастроли, выступил, сорвал аплодисменты, получил расчёт и был таков. Куда веселее кропотливой ремонтной возни в гипсе и цементной пыли, с утра до вечера с неизбежным разочарованием, когда видишь, что отклюнул едва заметный камешек от Эвереста. Во-вторых, денег выходило примерно столько же, а времени – гораздо меньше и не каждый день. В-третьих, и мысли эта работа загружала далеко не так, оставляя их свежими для музыки.

Андрей даже радовался, что вся обычная для больших ремонтов бестолковщина достаётся другим. Недавно в парадную зашла высокая худая блондинка в потёртых джинсах, встретила Андрея на лестнице, поздоровалась и поговорила с ним очень приветливо – так генерал, командир дивизии, разговаривает с рядовыми, приберегая все шишки для полкового начальства. Она поднялась в квартиру, долго рассматривала вместе с Анатолием схему будущих комнат и карандашом отмечала места, где надо будет поставить динамики. «Дизайнер, наверное», – решил Андрей, невольно подслушав их разговор. Но какой-то странный: до динамиков минимум год работы, пока вся квартира – голые стены с колоннами.

– Это хозяйка, – сказал, проводив девушку, Анатолий. – Просто они с хозяином любят музыку. А другие, помню, все мозги съели видеокамерами, заставили натыкать в каждый угол, когда ещё половину работы не сделали. А третьи… да, короче, у всех свои тараканы, но если найти подход, это не такая уж беда.

«Хорошо, что не мне искать эти подходы», – подумал Андрей. А дядя Фёдор, Герыч, Мага и другие, видимо, готовы были мириться с бестолковостью, лишь бы не таскать на себе чудовищный для нормальных людей груз.

5

Тридцатого сентября была необычная поставка: кроме цемента и песка, ещё две упаковки финского гипсокартона, куча металлических профилей для его установки, ветонит в бумажных мешках и на закуску – рулоны изоляционной ваты. Обо всём этом Андрей знал накануне и хотел работать впятером, но один парень из бригады заболел. Жека, студент Лесотехнической академии, который работал в учебное время и большую часть денег тратил на то, чтобы не вылететь и не пойти в армию, предложил найти кого-нибудь на замену, а лучше двоих. Но Андрей и двое других, Володя и Саня, решили, что и так справятся.

Когда утром, одну за другой, они разгрузили три машины, Андрей взглянул на получившуюся гору и сказал только:

– Ни хрена себе!

Он предложил начать, пока есть силы, с сыпучки и, разделавшись с ней, взяться за неудобный, но куда более воздушный гипрок. Но трое решили наоборот: гипрок хрупкий и, устав на тяжестях, потеряем внимание, можем побить углы. Сперва казалось, что они правы: сотня трёхметровых листов была поднята без сильного напряжения и передышек. Андрей уже был готов признать ошибку, но отложил покаянные слова до первого мешка цемента… И этот мешок едва его не раздавил.

То же чувствовали все и не могли понять: отчего? Может, ещё раз попробуем, втянемся?…

Ещё раз. Ещё. Перекур… Гора внизу не стала ни на каплю меньше. Андрей взглянул на неё с ненавистью. Ещё один рейс. Чудовищная, адская, невыносимая усталость, не в ногах и других отдельно взятых членах, а общая, от которой весь дрожишь и мечтаешь упасть на бетон, на землю, на гвозди, куда угодно, и остаться там до конца; когда страшно голоден, но при одной мысли о еде тошнит, когда уже подкрадываются судороги…

– Блядь! – цепляясь рукой за перила, выдохнул двухметровый Жека. – Что ж я маленький не сдох… Андрон, ты был прав.

– А ты вчера был прав, – чуть слышно ответил Андрей.

Поднять мешок на восьмой этаж не было никаких сил. Ребята поставили на половине дороги деревянный столик: двое складывали на него мешки, принесённые снизу, двое брали их и несли до конца. Но это было ненамного легче.