Книга Красный замок - Кэрол Нелсон Дуглас

– Она настаивала. Ты же знаешь, какая Нелл упрямица.

Вновь вмешалась я:

– А еще я помню, что она хвасталась, будто уже посещала парижский морг, когда вы нашли утопленника.

– Утопленника? – Квентин пристально и настороженно вглядывался в лицо Ирен. – Я не слышал об этом.

– Ты не слышал о многих наших с Нелл приключениях – возможно, потому, что нигде не задерживаешься достаточно долго для исчерпывающе полного рассказа. Квентин, поверь: Нелл сейчас не больше похожа на ту беззащитную гувернанточку, с которой ты познакомился в Лондоне свыше десяти лет назад, чем ты – на изнеженного городского джентльмена. Не секрет, что и на твою долю в степях и в горах Гиндукуша выпали такие истории, от которых у нас волосы встали бы дыбом. Дай же и нам, бедным беззащитным европейским леди, шанс на несколько собственных приключений.

– Американским! – вставила я. – Мы обе – американки, и меня никто никогда не защищал.

Наконец Квентин Стенхоуп закончил дискуссию, подняв руки в знак капитуляции и призыва к примирению:

– Негоже спорить, когда жизни дорогих нам людей висят на волоске. Мне казалось, что единственная причина, по которой я обрек себя на столкновения с дикими зверствами в дальних уголках мира, состояла в том, чтобы держать волков подальше от дверей дома. Но Дерзкий Джек и подобные ему явно сломали барьеры. – Он взглянул на меня: – Вы не представляете, какое это потрясение – видеть Ирен путешествующей рука об руку не с Нелл, а с другой женщиной.

– Ох, не волнуйтесь, – успокоила я его с усмешкой, – мы далеки от прогулок рука об руку. Тут скорее речь об оковах.

Моя горькая ирония заставила его поднять брови и посмотреть на Ирен, но он не стал развивать тему, по крайней мере в моем присутствии.

– Вы обе говорите, – подытожил Стенхоуп, – что Нелл сделана из более прочного материала, чем я полагал. Это может служить некоторым утешением, пока мы нащупываем способ найти ее и Годфри, но откуда нам знать, что преследование убийцы женщин в Лондоне, Париже, а теперь еще и в Нойкирхене в итоге приведет к нашим друзьям?

– Именно! – согласилась я.

– Я не вижу связи между нашими пропавшими друзьями и творящейся в двух великих городах чертовщиной, о которой ты мне столь любезно поведала, – признался Квентин моей наставнице, – хоть и готов преследовать убийцу по пятам. Однако есть и более тревожные сведения.

Меня поражало, что Ирен даже не пытается вытянуть из него секретную информацию, а просто смотрит и слушает. Было непривычно видеть ее уступившей главную роль другому. Но я тут же поняла, что опасность всех нас уравняла, и теперь примадонне нет нужды завоевывать внимание публики.

– Что за сведения? – тихо спросила она.

– Мои источники среди агентов Ротшильда и британского правительства, которое предоставило мне карт-бланш благодаря негласному указанию лиц, о чьем высоком положении я могу только догадываться, нашли тревожные следы. Впереди нас и Келли от самого Вердана ехала группа людей с настолько крупной поклажей, что для нее потребовался багажный вагон. Из Вердана они проследовали в конечный пункт назначения… в Прагу.

– Прага. Не могу сказать, что я удивлена. Туда Годфри отправился в последнюю командировку для Ротшильдов. – Ирен удавалось выглядеть одновременно и обнадеженной, и обеспокоенной.

– Ты говорила, – кивнул Квентин и с нажимом спросил: – А тебе известно, что у него была за миссия?

Ирен покачала головой, сердясь на собственное неведение:

– Частное поручение Ротшильдов. Какой доверенный агент станет рассказывать жене детали, даже если ей хватит легкомыслия спросить? Я же не выпытываю у тебя, какие инструкции тебе давали в Министерстве иностранных дел, верно?

Его улыбка раздвинула скобки висячих усов.

– Благоразумие – редкое достоинство для жены.

– Благоразумие – редкое достоинство для кого угодно, насколько мне известно. Однако, – добавила Ирен, приподняв бровь, – у меня есть кое-какие соображения о назначении Годфри.

– Превосходно! Дедукция – еще более похвальное достоинство для жены.

Я села поближе: если Ирен утаивает подробности от меня, весьма интересно, чем она поделится со старым другом.

– Я считаю, что Годфри был занят важными, но чрезвычайно скучными вопросами международной собственности и политических интересов, – сказала она, изрядно меня разочаровав. – Соотношение национальных позиций в этой части мира веками стремительно меняется, как положение фигур на шахматной доске. Подход Годфри к любым юридическим препонам, возникающим в силу хронически непостоянных условий, представляет собой безупречное сочетание предвидения, такта и неожиданной смелости. Он обожает всяческую бюрократию и правовые тонкости, умело используя их для собственных целей и, в конечном итоге, для блага всех участников. Признаюсь, что меня юридические прения и крючкотворство утомляют, но Годфри в них настоящий мастер, и если у него возникли проблемы в подобной миссии, то лишь потому, что он оказался куда лучше, чем ожидали некоторые стороны.

– В том числе лица, для которых он действовал?

Ирен вздохнула и с улыбкой подчеркнула:

– Особенно лица, для которых он действовал. Он требует определенного стандарта для себя и своих партнеров. Многих его принципиальность порой раздражает.

Квентин Стенхоуп рассмеялся:

– Тем не менее они с ним работают.

– Как и Министерство иностранных дел продолжает работать с тобой: всем понятно, что более честного агента не найти. Благодаря твоему отказу принять официальную версию событий в провальной битве при Майванде в конечном итоге были разоблачены два опаснейших шпиона в регионе: Тигр и Соболь.

– Но лишь годы спустя, когда все забыли о ненужных смертях, причиной которых стал тот роковой день.

– Однако мертвые остаются мертвыми, в то время как Тигр и Соболь живы и по-прежнему опасны, – строго заметила Ирен.

Квентин поднес руку ко лбу, потирая выгоревшие брови, будто утихомиривая пульсирующую боль:

– О них – как и от них – мало что слышно. Сейчас они наверняка уже растеряли все зубы, а то и вовсе поплатились жизнью за свои махинации и контрмахинации. Старые битвы, Ирен; поседевшие враги. Моим домом стали древние земли, да и сам я превратился в анахронизм.

– Как удачно, что в данный момент мне требуется именно анахронизм. Годфри упоминал убийство лишь в одном из своих писем, да и то мимоходом. – Она печально улыбнулась: – Для моего дорого супруга самое кровавое убийство всегда стоит на втором месте по сравнению с захватывающими международными скандалами, нарушением прав и узаконенными злодеяниями вроде конфискации имущества на государственном уровне.

– Ты считаешь, что именно из-за подобных дел его жизнь оказалась в серьезной опасности?

Ирен кивнула и повернулась ко мне: