Книга Красный замок - Кэрол Нелсон Дуглас

– Все просто, – наконец заговорил наш попутчик, вытянув длинные ноги к противоположному пустующему месту на диванчике, где Ирен сидела в одиночестве. Возможно, Квентин решил сесть рядом со мной потому, что так было удобнее разговаривать с примадонной, однако меня тяготило его присутствие. – Этот участок Восточной Европы состоит из множества мелких княжеств. Часть из них давно подчинилась Австро-Венгерской империи, однако некоторые до сих пор соблюдают шаткую независимость. В каждом герцогстве есть свой докучливый тиран, у каждого из которых, в свою очередь, есть ярко и безвкусно разодетые войска. Мой нынешний наряд соединяет в себе черты дюжины униформ отрядов разных царьков, правящих в регионе. Куда бы я ни пошел, везде меня принимают за напыщенного ряженого хлыща из соседней сатрапии. Так я и передвигаюсь без лишних вопросов, но и без особых почестей, – идеальная позиция для шпиона.

– К тому же, – лукаво прищурилась Ирен, уже успевшая вернуть пистолет в потайной карман платья Нелл, – ты можешь запросто выскочить на сцену во время любой оперетты любого европейского театра и в мгновение ока раствориться в гуще хора.

Мистер Стенхоуп пригладил фальшивые усы, сделанные, скорее всего, из конского волоса, и улыбнулся:

– Иногда самый экстравагантный наряд становится лучшей маскировкой; этот урок вы давно выучили, мадам Примадонна.

Я не смогла удержаться от комментария:

– Тогда я, наверное, выгляжу здесь белой вороной в своем клетчатом шерстяном костюме и шляпке.

– Очаровательный ансамбль, – сказал Квентин с поклоном. – Я был бы счастлив носить столь же легкий, аккуратный и практичный костюм.

Его слова почему-то не приободрили меня.

– Наряд Пинк не просто практичен, – добавила Ирен. – Он напоминает то платье-пальто, в котором была Нелл, когда ее видели в последний раз. Так что очень удобно предъявлять Пинк в качестве живого напоминания, если мы собираемся допрашивать людей по пути.

– Я сама выбрала его в «Ле бон марше», – похвасталась я.

– И это была блестящая идея. – Пока я пребывала в размышлениях о том, каким образом мне интуитивно удалось скопировать манеру Нелл одеваться, примадонна продолжила: – У нас также есть набросок портрета Джеймса Келли, демона-драпировщика из мебельного салона на улице Карон. И рисунок уже принес определенные плоды.

– Значит, сумасшедший драпировщик связан с той жуткой смертью, которая случилась в Нойкирхене? – спросил он.

Ирен кивнула:

– Билетер опознал его. Злодею не хватало денег на проезд, а позже он вернулся и принес в качестве оплаты горсть медных монет, зажатую в кулаке.

Квентин сурово нахмурился, будто мечтал схватить Джеймса Келли собственными руками.

– Смерть, которую встретила юная цветочница из Нойкирхена, – сказала Ирен мягко, будто обращаясь к ребенку, – была легкой по сравнению с теми, что постигли жертв в Лондоне и Париже, когда убийце не мешало отсутствие времени и денег.

– Расскажи мне об этом, – попросил он. – И расскажи мне о Нелл.

Ирен беспокойно заерзала на плюшевой обивке сиденья. Я решила, что сейчас моя наставница достанет портсигар и задымит, но она все-таки удержалась.

– Годфри находился за границей, – начала примадонна, – по делам Ротшильда. Будь он в Париже, возможно, барон вызвал бы его, а не меня. Как знать? Так или иначе, мне уже случалось сталкиваться с убийствами, и именно смерть двух женщин в борделе меня и пригласили расследовать под патронажем известнейших людей Европы. Инспектор ле Виллар из парижской полиции, с которым я уже была знакома, пришел за мной вместе со своим начальником – префектом собственной персоной.

– Ты вряд ли откажешься от такого вызова, – улыбнулся Квентин.

– Я и не отказалась. К сожалению, Нелл настояла на том, что будет сопровождать меня, проигнорировав активные возражения двух очень уважаемых полицейских чинов.

– Нет существа столь же непреклонного, как английская гувернантка.

– Бывшая гувернантка, – поправила Ирен. – К тому же в свое время она подвизалась и продавщицей, и машинисткой, и даже педагогом для сквернословящего попугая, а также несколько раз сопровождала меня на места преступлений. Однако зрелище, которое мы увидели в том maison de rendezvous, было чудовищнее любого кошмара, который мы обе могли себе представить.

– Ой, да ладно! – не удалось мне удержаться от замечания. – Да я первая обнаружила место преступления. Каким бы оно ни было тошнотворным, Нелл не так уж слаба и невинна, какой ты ее изображаешь. По ее собственному признанию, прошлой осенью она проглатывала все газетные отчеты по делу Потрошителя, совсем как трехлетний ребенок, объедающийся сластями еще до Рождества. «Ах, в детстве я питала слабость к историям о призраках!» Да она была кровожадна, как маленький апачи, а то и больше. Вы уж простите, но вряд ли ей поможет, если вы оба будете считать ее слабой обморочной овечкой. Не понимаю, почему вы вечно трясетесь над ней, как курица над яйцом!

Хоть я и верю в пользу разговоров начистоту, меня не удивляет, что принимают их не очень хорошо.

Квентин Стенхоуп смерил меня таким ледяным взором, каким способны наградить только англичане. Но меня на испуг не возьмешь: я выдержала даже взгляд Шерлока Холмса, когда он заставлял меня нянчиться с Ирен, а уж его глаза холоднее всего на свете.

– Откуда взялась эта девица? – спросил британец Ирен таким тоном, который сразу ставил меня на положенное мне место: для Стенхоупа я не существовала.

И моя наставница тут же принялась обсуждать с ним мою персону, словно я бабочка, распятая в коробке как образец определенного вида чешуекрылых, вполне глухая и совершенно мертвая:

– Глупенькая американская журналистка, пишет в газеты под псевдонимом Нелли Блай. Переодевшись обитательницей сумасшедших домов и борделей, разыскивала в них материалы. Она не робкого десятка, но, возможно, забывает, что одно дело читать о кровавых делах, вызывающих острые ощущения и дрожь, и совсем другое – непосредственно столкнуться с ними. Тем не менее она права в одном, Квентин: Нелл, самое мирное и домашнее существо женского пола в мире, неизменно отличалась большим интересом ко всему страшному и сенсационному. Именно она моментально поведала мне о бесчинствах Джека-потрошителя в Лондоне, вплоть до подробностей расчленения.

– Нелл?! – Он все еще не верил. С той же чопорностью он продолжил: – Прости, Ирен, но невинное дитя вполне может использовать хвастовство в качестве самозащиты. Нельзя было позволять ей следовать за тобой по столь жестокому пути, особенно в связи с теми… как ты их называешь?

– Убийствами на почве похоти. И название придумала не я, а немецкий врач-психиатр Рихард фон Крафт-Эбинг.

– Убийства на почве похоти. – Хмурый взгляд Квентина Стенхоупа превратился в свирепый, и принимая во внимание его нынешний костюм, он действительно выглядел жестоким мадьярским варваром. – Ничуть не лучше, чем проводить экскурсию для моей дорогой племянницы Аллегры по замку Синей Бороды. Подобного я простить не могу.