Книга Сессия. Дневник преподавателя-взяточника - Игорь Данилевский

– Только, Игорь Владиславович! – проникновенно смотрит мне в глаза Фомичёва. – У меня есть к вам одна просьба.

– Да! Какая, Лера?

– Багаутдинова Регина есть же у нас в группе?

– Это та, которая вечно у тебя в приемной сидит?

– Ага. Она – моя подруга. Нельзя ей как-нибудь… поменьше сделать? Хотя бы на двести?

– Ради тебя, Лера, можно сделать всё, что угодно! – отвешиваю я комплимент.

– Ой, тогда спасибо! – улыбается она. – Там уже лежит с учетом… скидки.

– Да не за что! Тебе тоже спасибо за помощь.

– Я еще хотела вас предупредить, Игорь Владиславович, – внезапно выдает мне Фомичёва.

– О чем? – мгновенно настораживаюсь я. Хотя это еще слабо сказано. В действительности у меня возникает ощущение, что я вижу над собой меч на тонюсенькой ниточке.

– По вузу, не только по нашему, сейчас ходит девушка – представляется заочницей, и просит ей как-нибудь побыстрее поставить. На самом деле она из УБЭПа. Будьте осторожны.

– Ой, спасибо, Лерочка! – облегченно выдыхаю я, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. Я-то уж подумал, что секретарша самого Иванова сообщит мне сейчас нечто действительно важное. А когда слышишь о такой мелочи, как девушка из УБЭПа, чувствуешь, что жить стало не просто веселее, но еще и комфортнее.

– Пожалуйста! Ну, я пошла тогда, Игорь Владиславович!

– Иди, Лерочка! Спасибо тебе еще раз!

– Вам тоже спасибо, Игорь Владиславович.

Я выхожу из укрытия, машинально смотрю ей вслед и в этот момент замечаю, как в начало длинного, словно анаконда в одноименном фильме, коридора входит староста группы ВПП-2-06. Мгновенно дергаюсь назад, прячась в тень своего закутка. Так: сейчас надо, как и в случае с Боярышкиной, собрать всю свою выдержку в кулак.

Обладательница милого имени Надя Борисова – одна из самых паскудных старост, которые мне только встречались за мою довольно богатую преподавательскую карьеру. Внешне она принадлежит к тому же типу, к которому я мысленно причисляю певицу Земфиру и персонаж «Солнце» из «Дома-2» – то ли страшненькая девочка, то ли симпатичный мальчик. Вдобавок она еще и на редкость щуплая без пяти сантиметров лилипутка – эдакий стойкий оловянный солдатик без всяких бросающихся в глаза женских половых признаков. У нее низкий голос, создающий ощущение, что эта стерва – существо с железной, трудносгибаемой волей. Держится она подчеркнуто независимо, а разговаривает иронично, как бы подчеркивая, что я на период сессии от нее завишу, коль скоро хочу получить от группы деньги, а не какие-то там знания на экзамене. По ней видно, что она считает себя жутко умной, умнее меня самого и многих парней, с которыми ей приходится иметь дело. И как всякая стрёмная девица, необделенная мозгами и волевыми качествами, наверняка думает о том, как же это несправедливо, что мир устроен мужским, а не женским – сиречь амазонским, и как жаль, что для достижения жизненного успеха ей еще очень много придется отсосать как в переносном, так и в прямом смысле этого слова.

Через минуту, настроившись на боевой лад, я выхожу из-за угла и вижу, как подошедшая к назначенной аудитории и, естественно, не обнаружившая меня там Борисова стоит теперь, прислонившись к стене напротив, и крутит правым носком по полу, как будто растирая непогашенный окурок. Она краем глаза замечает меня, поворачивается, но, подойдя ко мне, и не думает здороваться при этом. Физиономия этой выдры, что, впрочем, для неё характерно, не выражает абсолютно ничего, ни единой эмоции.

– Где передавать – здесь? – спрашивает она, намекая на то, что коридор слишком хорошо просматривается.

– Нет. Там, – отвечаю я, указывая на «монастырский» подоконник. Мы заворачиваем в мой закуток.

– Два человека не сдали, – небрежно говорит эта юная Горгона, извлекая из сумки бумажный сверток. – Халтурина и Мещерякова.

– Почему?

– Говорят – денег нет.

Эти слова снова произносятся ей как бы между прочим. Меня больше всего сейчас беспокоит то, что она может совершенно неслучайно использовать такие выражения, впечатывая мой голос в память своего диктофона. Поэтому я вынимаю лист А-четвертого формата и, с трудом подавляя в себе злость, размашисто пишу:

«У НИХ НЕТ 500 РУБЛЕЙ? НА ДРУГИЕ ПРЕДМЕТЫ ЕСТЬ, А НА МОЙ НЕТ?»

– Не знаю, – пожимает плечами Борисова. Вид ее при этом абсолютно пофигистский. – Но это ведь, в конце концов, ваша воля, – ставить или не ставить им что-нибудь на экзамене.

Она пристально смотрит на меня, посылая мне взглядом намек, что не собирается лезть из кожи вон, чтобы уговорить этих клуш перестать выделываться и раскошелиться, наконец, как все приличные люди.

– Ну, я надеюсь, что вы все-таки еще раз с ними поговорите и объясните им ситуацию, – говорю я, тут же дописывая на листке: «ОНИ ЗАДЕРЖИВАЮТ ВСЮ ГРУППУ. БЕЗ ЭТОГО Я НЕ МОГУ НАЧАТЬ РАЗДАВАТЬ БИЛЕТЫ С РЕШЕНИЯМИ ЗАДАЧ».

При этом я, в свою очередь, внимательно смотрю на нее, очень надеясь, что и в моем взгляде она читает ответный месседж: «А это уже твоя проблема, сучка ты недоделанная! За такие уговоры ты и получаешь свою пятерку даже не с дисконтом, а бесплатно, не скидываясь вместе со всеми! Вот и будь добра пошевелить задницей!»

– Ладно, хорошо, – пожимает плечами Борисова.

– Хорошо, раз ладно, – говорю я. – Зачет завтра в семь. Вы свободны.

– Угу. До свидания, – выдавливает она все-таки из себя дань приличию.

– Всего хорошего.

Она своей мальчишеской походкой начинает движение по коридору, а я молча шлю ей пожелание как можно быстрее исчезнуть из моей жизни, и желательно – бесследно.

* * *

Через тридцать пять минут встречаюсь со старостой ВПП-1-06 – там, слава Богу, без эксцессов (заслуга помощницы – девочка просто замечательная), и вскоре я с чувством хорошо проделанной работы выхожу из Г-корпуса, намереваясь спокойно доехать домой и предаться приятному процессу подведения первых итогов и менее приятной, но необходимой процедуре переноса нужных оценок из списков старост в свой журнал. У входа стоит великое множество студенческих компашек по двое-четверо гавриков в каждой, и абсолютно вся эта тусующаяся молодежь, без разбора пола и возраста, дымит сигаретами, что вообще-то строжайше запрещено, но кто же у нас обращает внимание на приказы? Я лавирую между этими «могучими кучками» и слышу непрерывный гул, слагающийся из обсуждения начавшейся сессии, нюансов личных отношений и достоинств марок автомобилей: «Машка реально сама будет пересдавать, короче – Рустем, ты казёл, б…я – “Инфинити” – это х…йня!». Непроизвольно обращаю внимание на одну из «четверок»: двух крашеных блондинок, довольно смазливых, и двоих парней братковского вида. Один из них орет в мобильник так, что, если бы не шум, создаваемый другими компаниями, его бы наверняка было слышно у автобусной остановки:

– А мне пох…й, ё… тэ! Скажи ему, что, если он не отдаст, ему пиз…ц, на х…й!… Чо?… А меня это ваще не е…ёт, понял?…