Книга Год маркетолога - Игорь Симонов

– As we all know it’s not an easy journey. As we all know it will never be an easy journey for all of us. But here we say: we will make this journey. For our shareholders, for our employees, for all people all over the world who every single day need our services. We will make this journey from being good to being great. Because good enough is not enough for us. Thank you all for the great job you have done in 2007. You are the best[1].

Мужчина на сцене поднял руки, приветствуя собравшихся, и те ответили ему восторженным ревом. Триста человек – мужчин и женщин, пожилых и молодых, белых и черных, а также всех оттенков между белым и черным – встали в едином порыве, заглушая овацией бравурную музыку. С огромных экранов нам предстал давно уже вызывающий аллергию главный рекламный ролик компании с его главным рекламным слоганом. Толпа, ведомая чужой волей, по шажку стала приближаться к сцене. Я поискал глазами Андрея, он то ли почувствовал, то ли думал о том же – повернулся в мою сторону, скорчил еле заметную гримасу и подмигнул. Или мне это показалось. Хлопал он точно не меньше остальных. Может, и не полный восторг был на лице, но это всегда объяснялось просто: русские – люди мрачные, и чтобы вовсю заулыбаться, им надо сначала выпить. По крайней мере такое объяснение вполне устраивало наших американских коллег.

Нас было четверо из России: Андрей, швед – финансовый директор, Маша – директор по продажам и я. В прошлом году было трое. Увеличение числа участников ежегодного совещания топ-менеджмента Корпорации было признанием наших заслуг и, конечно, делом рук Андрея, который буквально пробил для нас это четвертое место. Как и обещал. Хотя я его не просил. Но очень хотел. И он это знал. «Главное, чтоб потом не было разочарования, – сказал он мне перед отъездом, – а то из хорошего дела получится плохой результат. Как оно, впрочем, чаще всего и бывает».

– Почему я должен разочароваться?

– Потому что в глубине души хочешь приобщиться к этим людям, надеешься получить от них новые знания, новую энергию...

– И?

– И ничего этого не будет. Увидишь сборище корпоративных клоунов, таких американских начальников отделов российского министерства.

– Ты так говоришь, потому что тебе это все уже приелось.

– И это тоже правда, – согласился тогда Андрей.

И вот спустя два месяца, выходя из переполненного зала с еще не остывшими эмоциями и продолжающей греметь музыкой, он слегка обнял меня за плечи: «Ну что, мотивация теперь на уровне? Вполне может заменить эрекцию?»

– Не знаю, как насчет заменить, а подавить может точно. Ты был, как всегда, прав.

– Ну, уж как всегда, – он улыбнулся весело, – льстите, молодой человек?

– Ты же знаешь, что нет...

– Знаю, знаю... Hi, Tom, how are you? This is our marketing director from Russia, Konstantin[2].

– Nice to meet you, Konstantin[3], – сказал пожилой толстый Том, которого давно уже впору было называть по имени-отчеству.

– Your guys are always among the best, Jim mentioned your achievement again this morning at WallStreet speech[4].

И Том стал рассказывать о том, что мы давно уже знали. Джим был президентом компании. Утром был опубликован отчет за прошлый год, и, отвечая на вопросы аналитиков с Wall-Street, Джим в очередной раз упомянул успехи компании в России.

– Hi, Andrey, how are you today, hi, Glen, Hi, Anna, Mike, let me introduce[5]...

– Как дети в школе тянутся к самому сильному мальчику и хотят с ним дружить, так американцы тянутся к успеху. Попробуй один раз ответить американцу на этот дурацкий вопрос «как дела?» – «плохо», и ты увидишь, что станет с его лицом.

– И что с ним станет? – Мы спустились на первый этаж и вышли на улицу, чтобы вдохнуть свежего морозного воздуха.

– С ним случится сбой в программе. Программа настроена на ответы типа «отлично», «прекрасно», «все в порядке». Ты отвечаешь «плохо», и тут же сбой – робот не знает, что делать. Извини, я не должен тебе это говорить. Наслаждайся красотами Вашингтона, а лучше пойди познакомься с кем-нибудь. Ты же за этим сюда приехал.

– А ты?

– Сколько у нас до следующей дрочки?

– Пятнадцать минут.

– Отлично, похожу, позвоню кому-нибудь. Сейчас в Москве полночь?

– Да.

– Тогда позвоню кому-нибудь, кому можно позвонить в полночь. – И он пошел, прикладывая к уху телефон, а я вернулся в гостиницу мимо нескольких курящих у входа латиноамериканцев. Они уже здорово замерзли и вообще выглядели прокаженными в этом царстве дешевой чистоты и псевдоздорового образа жизни.

Я поймал себя на мысли, что так мог сказать или подумать Андрей, и немножко рассердился на себя за это. Он был старше меня на двенадцать лет и в обычной жизни вполне мог бы быть моим старшим братом. Наверное, я хотел бы иметь такого старшего брата. Наверное, каждый хотел бы иметь такого старшего брата. Андрей и вел себя по отношению ко мне как старший брат. Это не значит, что я был его любимчиком, наоборот, такие люди, как Андрей, требовательнее к своим, чем к чужим. Кстати, мы никогда не говорили об этом, просто я так чувствовал. Наверное, можно сказать так: он выбрал меня среди других и отдавал мне больше, чем другим. Но по каким-то своим правилам. Как сказала однажды моя очень умная жена: «У сложных людей всегда бывают сложные отношения». Это точно про Андрея. Он – сложный человек. Иногда я его совсем не понимаю; иногда он делает вещи, которые кажутся мне безумными, и в результате оказывается прав; иногда не видит самых простых решений. У него есть почти навязчивые идеи, которые, впрочем, совсем не мешают ему наслаждаться жизнью. Например, неминуемый крах американской экономики в первой половине двадцать первого века. У него патологическая нелюбовь к американцам и всему американскому, но это опять-таки не мешает ему больше десяти лет работать в американской компании. И не просто работать, но и последние пять лет быть самым успешным региональным директором. Они его боятся, обожают, завидуют. В зависимости от степени удаления или приближения и от степени зависимости от наших результатов. Он их презирает. Почти всех без исключения. Исключения можно пересчитать по пальцам, и все они окажутся или французами, или ирландцами, или бразильцами. Он говорит им то, что думает, конечно, почти всегда в корректной форме, и это заявления типа «У компании давно уже нет не только долгосрочной, но и среднесрочной стратегии. То, что вы называете стратегией, – просто план на следующий год, который, кстати, практически никогда не выполняется. Мы живем от квартала до квартала, и в начале каждого не знаем, что будет в конце. Это не потому, что продавцы плохо продают, а потому, что у нас нет стратегии». Это не миф. Я сам присутствовал при подобном заявлении, и сделано оно было не в гостиничном баре после затянувшегося ужина, а во время визита в Россию президента компании. Конкретно – осенью прошлого года. Я думаю, все, кто сидел в нашей большой переговорной, просто вжались в кресла. А Андрей стоял у экрана, поигрывая лазерной указкой, и смотрел президенту прямо в глаза. Да, забыл сказать, этот новый президент компании у нас афроамериканец, короче, черный. В этом смысле, как, впрочем, и в других вопросах политкорректности, наша компания всегда в первой десятке (по американским же исследованиям). Так вот, они смотрели друг на друга, не отводя глаз, – Андрей, чуть бледнее обычного, он же не супермен все-таки, чтобы просто так взять и сказануть, и президент, чуть было не сказал, чернее обычного. Пауза затянулась, и тогда Андрей сказал: «Если нет комментариев, то перейдем к следующему слайду». Но президент прервал его: «Я хотел бы предложить перерыв». И встал. И все встали и вышли в соседнюю комнату, где их ждали чай, кофе и всякие печенья.