Книга Дорога на Мачу-Пикчу - Николай Дежнев

А еще не молоть впустую языком, а сказать правду! Без фальшивого многословия, без обиняков. В чем она?.. Да в том, что стоило ему Сашу увидеть… Стоп! Это уже смахивает на репетицию, а такие вещи, если говорятся, то экспромтом… Да-а, хорош же он будет, когда она рассмеется ему в лицо! Что там на вас обрушилось?.. Ах, чувства!.. И откуда же?.. Ну да, конечно же с небес!.. А ведь может, очень даже может! — принялся ковырять в себе гвоздиком Ситников. — И будет права, потому что смешно это, когда едва знакомый взрослый мужчина начинает нести романтическую чушь. Может быть, взять и рассказать ей слышанную от матери историю? Сразу, без подготовки! Это ведь и есть самая настоящая правда… Только страшно, вдруг не поймет. Тогда будет больно, очень больно…

Ситников поднес к губам догоревшую до фильтра сигарету, затянулся, закашлялся. Разозлившись на себя, решительно взял со стола мобильник, но тут же аккуратно, как сапер мину, вернул его на место. Надо было успокоиться, привести в норму дыхание. Саша ведь не виновата в том, что он все время о ней думает, да и нельзя так вот бесцеремонно вторгаться в ее жизнь. Или можно?.. Или совершенно необходимо?..

Господи, как славно живется под маской, думал Павел Степанович, направляясь на кухню за недопитой кружкой кофе, как трудно даже на короткое время отодрать ее от лица! Вернувшись в комнату, постоял с минуту, глядя на мокрые деревья парка, и только вдоволь насмотревшись, набрал записанный на бумажке номер.

— Алло!

— Александра Николаевна? — голос Ситникова намеренно строгий разом сел.

— Это вы, Павел Степанович? А я знала, что вы позвоните… Ведь с Глебом все без изменений, правда?..

— В общем и целом… — вынужденно признал Ситников и тут же соврал, но получилось естественно и как-то даже артистично. На этот раз голос его не подвел, в нем прозвучала фальшивая нотка искренности: — У меня высветился ваш телефон. Я подумал, вы о чем-то вспомнили и хотели мне рассказать…

Какое-то время Александра Николаевна молчала, а когда заговорила, Ситников готов был поклясться, что она улыбается.

— Видите ли, Павел Степанович, — начала Саша с едва слышным смешком, — у меня возникла странная мысль… Что если Глеб… ну, как бы по собственному желанию…

— Сбежал! — подсказал он, сам того не желая.

— Именно! Взял и сбежал из жизни. Вот я и позвонила спросить, может ли такое случиться…

Ситникову потребовалось время понять, что произошло. Ложь его была принята и это устанавливало новые, многообещающие правила игры, но поразило другое. Он вдруг увидел глаза старика профессора, услышал его слова: «Вы, голубчик, никому не говорите, но у меня есть сильное подозрение…». Значит, и Саша пришла к тому же выводу, что и он сам! Пусть сказала это не совсем серьезно, а как бы в шутку…

Поскольку пауза затягивалась, Александра Николаевна дунула в трубку:

— Вы все еще там?..

— Да, извините, задумался! Хорошо, что из нас двоих эту мысль высказали вы, иначе меня надо было бы лишить диплома медика. Дело в том, что и я такую возможность не исключаю. У вас потрясающая интуиция, но так ли это на самом деле, мы никогда не узнаем…

Прежде чем снова заговорить Александра Николаевна помолчала.

— Вы считаете?.. — она запнулась.

— Вовсе не то, о чем вы подумали! — поспешил перебить ее Ситников. — Я совершенно уверен, что из коматозного состояния Дорофеев рано или поздно выйдет, только вряд ли он сможет ответить на вопрос о бегстве, если, конечно, вы осмелитесь его задать. Побывавшие в глубокой коме люди ничего не помнят, хотя нельзя исключить и то, что некоторые из них пребывают все это время в созданном их воображением мире.

— И о нем, об этом мире, ничего нельзя узнать?..

— Достоверно — нет, но каков он в общих чертах представить можно, — улыбнулся Павел Степанович. — Вы когда — нибудь слышали о люсидном сне?.. Нет?.. Этим термином обозначают сон, в котором спящий действует по своей воле в некой, назовем это, среде, созданное его психикой. Реальное здесь мешается с нереальным, фантастическое самым замысловатым образом вплетается в обыденное, причем все эти метаморфозы воспринимаются человеком совершенно естественно. Сон представляется ему не подлежащей сомнению данностью, тем более подлинной, что она построена из его собственных реминисценций и того необъяснимого, что, не спрашивая разрешения, живет в его внутреннем мире… — Ситников поймал себя на том, что тон его сбивается на лекторский и умолк на полуслове. — Возможно, нечто похожее происходит с человеком и в глубокой коме. В детстве мне подарили книгу, в ней описывалась таинственная дверь, за которой начиналась волшебная страна. Это произвело на меня такое неизгладимое впечатление, что я нашел похожую дверь в заборе по пути в школу, но она всегда была заперта. Думаю, из таких вот живущих в памяти воспоминаний и составлена та картина, какую видит покинувший пределы реальности человек…

Если Александра Николаевна и слушала его, то думала о своем, потому что без какой либо связи с предыдущим спросила:

— Я вас не обидела?.. Дурацкое вырвалось замечание насчет конфликта с человечеством, я, ей богу, не хотела…

Павел Степанович улыбнулся:

— Ну что вы, Александра Николаевна… — и, поскольку разговор происходил по телефону, осмелел настолько, что позволил себе поправиться: — Что вы, Саша, правдой не задразнишь! — и, неожиданно для себя, добавил: — Я думал о вас все это время…

Переступив таким образом черту, Ситников почувствовал удивительную легкость и воодушевление и, если бы даже захотел, не смог бы теперь остановиться. Но он и не хотел:

— Вспоминал наш разговор, как вы на меня смотрели, как улыбнулись. К сожалению, у меня буйная фантазия…

— Почему «к сожалению»? — удивилась Александра Николаевна.

— Потому, что все время забегает вперед, а выбираться из под обломков воздушных замков дело достаточно болезненное…

Ситников вдруг занервничал, поискал глазами сигареты. Сейчас она обратит его слова в шутку и ему ничего не останется, как только вместе с ней посмеяться над собой. Что будет потом значения не имеет, мало ли в его жизни разбивалось надежд.

— Вы говорите это мне? — спросила Александра Николаевна с непонятным смешком, и сама же на свой вопрос ответила: — Конечно мне, кому же еще!.. Забавно…

Словно в ожидании свиста хлыста, Павел Степанович сжался.

— А что, если и я живу в выдуманном мире? — продолжала Саша. — Я ведь переводчик, для перевода на родной язык приходится чужие чувства пропускать через себя. Если так пойдет дальше, мы очень скоро потеряем контакт с реальностью…

Чтобы успокоиться Ситников сделал глубокий вдох:

— Скажите, Саша, у вас случайно нет собачки?

— Собачки? — удивилась она, — нет, Павел, нету! Почему вы спрашиваете?

Он постарался звучать максимально серьезно:

— В таком случае на мою долю выпадают сразу две роли: несчастного Гурова и безымянного белого шпица…