Книга Две смерти Сократа - Игнасио Гарсиа-Валиньо

Губы гетеры впились в его губы, змеиный язычок проник ему в рот и облизывал нёбо, а настойчивая рука продолжала сжимать и гладить набухающий член. Потом Необула уселась на Продика верхом и принялась тереться о живот старика своими чреслами, изгибаясь и касаясь грудью его лица. Продик попытался оттолкнуть гетеру, но силы оставили его, кровь хлынула к голове. Женщина стала раскачиваться, сначала медленно, осторожно нащупывая путь, потом все быстрее и быстрее, она извивалась, скользила вверх-вниз, то позволяя Продику погрузиться в самую глубину своего тела, то вновь отдаляясь; сначала софист издавал слабые стоны, потом затих и лежал, как мертвый, словно кусок старого мяса, годный лишь на то, чтобы доставить наслаждение молодой плоти.

Продик не шевелился, почти не дышал, из последних сил сопротивляясь страшной тяжести, сдавившей грудь. Никогда прежде он не знал подобного унижения. Женщина не позволяла софисту отвечать на свои бешеные ласки, забавляясь с ним, как с игрушкой. Необула наслаждалась беспомощностью старика, купалась в его унижении, упивалась своей победой.

ГЛАВА XXVII

Показания Необулы помогли Продику выбраться на верный путь. Софист ни на миг не поверил в виновность Аспазии, но проницательность и хладнокровие гетеры заслуживали всяческих похвал. Каждый аргумент Необулы казался безупречным сам по себе, а вместе они выстроились в удивительно стройную и правдивую схему. Поистине, софистика была не мужским делом! И софисту не стоило доверять другому софисту.

Необула сумела разгадать природу чувств, которые Продик питал к Аспазии, и сумела затмить его разум. Но и чары сирены не заставили бы софиста поверить, что его любимая способна убить человека.

Предстояло найти ответ на главный вопрос: зачем Необуле понадобилось направлять его по ложному следу. А что если убийцей была сама гетера? Одно было совершенно ясно: Необула хотела свести счеты со своей хозяйкой.

Поразмыслив, Продик все же вписал имя гетеры в список главных подозреваемых. Остальных он уже успел вычеркнуть.

Горькая обида, которая много лет росла в его душе, Увяла, словно цветок при первом дуновении весны; Про-Дик больше не держал зла на женщину, отвергшую когда-то его любовь. Под полуденным солнцем, вдыхая расплавленный, словно камедь, воздух, софист поклялся никогда больше не идти на поводу у плоти, пусть хоть сама нагая Афродита предстанет перед ним во всей красе. Аспазия отсыпалась после тяжелой ночи. Поздним вечером, под желтой луной, подле увитого плющом колодца, когда вокруг разливался аромат жасмина, она казалась Продику прелестным призраком, тенью давно минувших времен, и от звука ее голоса по всему телу пробегала дрожь. Они болтали и смеялись, вспоминая былые дни, как положено старым друзьям. Ее глаза ловили его взгляд, ее рука лежала в его руке. Впервые в жизни софист был по-настоящему счастлив и мечтал лишь о том, чтобы счастье продлилось вечно.

Аспазия понимала, что творится с Продиком, куда лучше, чем он сам. Софист слишком долго жил один, слишком сильно дорожил своей свободой, чтобы менять привычки на старости лет. Но природа недаром наделила Аспазию даром читать в мужских сердцах, а Продик, лучше других умевший притворяться и скрывать свои чувства, все же оставался мужчиной.

Аспазия решила посетить храм Аполлона в Дельфах, чтобы узнать о будущем. Она не была у оракула больше десяти лет. Путь в Дельфы была неблизкий, и Продику пришлось прожить в одиночестве почти неделю. Аспазия вернулась задумчивая и грустная. Переодевшись в черную кимберию, она подсела к софисту, чтобы рассказать о путешествии. К храму вела извилистая горная тропа, и утомленная тяжелой дорогой босая путница переступила его порог с последними лучами заходящего солнца. Аспазия не стала скрывать от старого друга цель своей поездки: она хотела узнать, когда умрет.

Эта новость повергла Продика в настоящую панику.

— Не понимаю, что тебя так удивило, друг мой, мягко произнесла женщина. — Все хотели бы это знать.

— Так уж и все?

— Ну конечно, все, и ты — не исключение.

— Ничего подобного, — горячо возразил софист. — Я знаю, что когда-нибудь умру, и мне этого вполне достаточно.

— К мысли о смерти нужно привыкнуть, — улыбнулась Аспазия. — Это не то путешествие, в которое стоит отправляться без должной подготовки. А приготовиться к смерти — значит принять ее.

— Не стану я ничего принимать.

— Тебе придется.

Аспазия хотела взять Продика за руку, но тот сердито отвернулся и проворчал:

— Даже если какой-нибудь оракул знает, когда я умру, я ни за что не стану спрашивать об этом.

— Ты напоминаешь мне скептика Дафнита. Эта история произошла сто лет назад. Ты ее, должно быть, слышал?

— Нет, но с удовольствием послушаю сейчас.

— Так вот — этот Дафнит отправился к оракулу, чтобы поразвлечься, на самом деле он не верил ни в предсказания, ни в магию Аполлона. Он в шутку спросил оракула: «Где мне искать моего коня?» В действительности никакого коня у Дафнита не было. Впавшая в транс пифия дала ответ: «Ты найдешь своего коня, но вскоре упадешь с него и погибнешь». Дафнит покинул Дельфы, посмеиваясь над священным оракулом и глупцами, верившими в предсказания. По дороге он повстречал свиту царя Атала, которого часто высмеивал. Царь, давно мечтавший поймать Дафнита, решил воспользоваться случаем и рассчитаться с наглецом за все насмешки сразу Он приказал своим стражникам схватить скептика и сбросить его со скалы под названием Конь.

— Что ж, это очень интересная и поучительная легенда, — заметил Продик. — Она говорит нам, что никому не дано избежать своей судьбы. На самом деле я слышал эту историю, но тогда ее рассказывали иначе.

— Вот как?

— На самом деле Дафнит не спрашивал оракула ни о каком коне, он задал вопрос, который тревожит всех нас: «Когда я умру?» Оракул ответил, что Дафнит погибнет, упав с коня. Дафнит вздохнул с облегчением, ведь он даже не умел ездить верхом и не собирался учиться в свои семьдесят лет. Возвращаясь назад по горной дороге, скептик увидел скалу под названием Конь и уловил смысл предсказания. Старик перепугался. В глазах у него потемнело, а ноги подкосились в предчувствии неизбежной смерти, ведь пророчество Аполлона сбывалось. Дафнит не удержался на краю скалы и рухнул вниз. Несчастный глупец. Он погиб, потому что поверил в судьбу.

Аспазия хохотала — она сразу догадалась, что Продик сочинил свою историю на ходу.

— Ты отвратительный рассказчик, — заявила женщина.

Сколько ни размышлял Продик об оракулах и предсказаниях, ответа на главный вопрос он не находил. Вера в судьбу существенно облегчала жизнь, избавляла от мук совести и необходимости делать выбор. Протагор верил только в случай, но не уставал предостерегать своих учеников, чтобы они не слишком на него полагались. Наставник софистов говорил, что умному человеку везет куда чаще, чем глупцу.

Как-то раз софисты повстречали человека, утверждавшего, что он с рождения отмечен печатью судьбы. Бедолага уже успел потерять руку и ногу, однако всевозможные несчастья продолжали сыпаться на него, как из рога изобилия. Выслушав жалобы незнакомца, Продик едко заметил, что судьба не благоволит к тому, кто не имеет привычки смотреть под ноги.