Книга Моя Наша жизнь - Нина Фонштейн

педагогического института Мары Борисовны Борисовой.

В 1973-м году Мара Борисовна была оппонентом по кандидатской диссертации Вали, моей сестры. Дата Валиной защиты совпала с датой ученого совета ее института, из-за чего мы были до последнего момента не уверены в ее приезде. Когда защита кончилась, я кинулась к ней с благодарностями, говоря о Валиной невезучести и редкой столь важной поддержке. Помню, как она мне ответила:

– Ниночка, так случилось, что в моей жизни я многим обязана людям, которым мне никогда и нечем было отплатить. Единственный путь – продолжать эстафету.

Уверена, что по такому принципу жили и живут многие уважаемые мною люди. Я только одна из этой большой когорты, но понимание моей причастности к ней помогало хорошему отношению ко мне лично и ко всей нашей лаборатории.

Я не случайно оказаась и успешным руководителем аспирантов, потому что мне исключительно повезло с фактическим руководителем моей кандидатской диссертации – Владимиром Иосифовичем Сарраком.

Саррак был старше меня всего на 10 лет, и познакомились мы во внеслужебной обстановке – на конференции в Тбилиси, поэтому мы были на «ты», и я звала его Володя. Однако это не мешало ему быть предельно строгим и требовательным руководителем, из-за которого (чаще всего – из-за многократной жесткой правки черновиков наших статей) я не раз плакала и научилась сама печатать, потому что оплата машинистки становилось серьезной статьей бюджета.

Когда обсуждал со мной план моей будущей диссертации, Саррак не просто сформулировал вопросы, на которые я должна ответить, но и детально обрисовал мне отдельные задачи длинного пути. Он не предсказывал форму графиков, которые я должна была выявить путем экспериментов, но обозначал все взаимосвязи, которые должны были быть установлены.

Я строго повторяла его подход. Вместе с общей задачей новый аспирант получал перечень составляющих, подзаголовки отдельных этапов, которые должны были завершаться соответствующей публикацией.

Я завела красную тетрадь, единственную красную тетрадь в моем столе, где записывались начальные установки к конкретной диссертации, заголовки и подзаголовки. Иногда это заполнялось одновременно с разговором с диссертантом (помню разговор с Леней Эфроном о его будущей докторской диссертации), иногда заполненная страничка ждала своего часа, когда появится диссертант, пригодный для выполнения сформулированной задачи.

Шестнадцать моих и усыновленных аспирантов, защитивших кандидатские диссертации – итог моей «руководящей деятельности». Не защитились двое: Толя Давидюк (заочный аспирант, сотрудник исчезнувшего теперь из Москвы завода «Серп и молот»), который так и не смог, не успел объяснить полученные чрезвычайно интересные результаты. Вторым был абсолютно свой и горячо любимый Боря Букреев, активный участник борьбы на Липецком фронте, на плечах которого защищались многие аспиранты и который просто не успел завершить оставшиеся пять процентов текста, попав под разлом отрасли и уйдя зарабатывать «настоящие» деньги.

Миша в восемнадцать лет женился и жил все более независимой жизнью. Моя лаборатория постепенно все в большей степени становилась моей семьей.

Помню, что в 1986-м очередная конференция металловедов была в Тольятти, у Миши (он защитил диссертацию в 85-м) там возникли какие-то контакты по генетическим способам борьбы с бактериями в охлаждающих смазках, и я предложила ему поехать с нами. У нас было несколько докладов, соответственно со мной было три-четыре моих аспиранта – практически Мишиных ровесников. По приезде в Москву он почти завопил:

– Если бы ты относилась ко мне, как к своим «ребятам». Со мной ты строга и ничего не пропускаешь, а с ними – добрая мама.

Наверно, так и было.

Объяснялось все очень просто: почти все сотрудники и аспиранты (за исключением Саши Петруненкова и Олега Якубовского и позже – Миши Бобылева) начинали работать со мной сразу после института, и, хотя старшие были моложе меня всего на десять лет, я всех воспринимала как своих детей. Я и сейчас называю их «девочка» – это про Лену Жукову или Таню Ефимову, не говоря уже о младших Лене Крохиной или Ире Арабей. Соответственно «мальчик» про Сашу Борцова, Олега Якубовского или Сашу Ефимова, хотя сейчас последним уже за шестьдесят. Я так и сказала Мише и добавила:

– Плюс ты все более самостоятелен, а они нуждаются во мне, как и я в них всю оставшуюся жизнь.

Конференция «Металлургия XXI»

Поскольку при каждом важном событии мы сталкивались с необходимостью получать характеристику, подписанную заветным «треугольником» (директор-партком-профком), все мы были приговорены думать о некоей обязательной общественной работе. Моей было содействие проведению научно-технических мероприятий по линии НТО машиностроения, в секцию металловедения которого меня ввел Гуляев.

Сначала я просто помогала в проведении семинаров в Доме научно-технической пропаганды на улице Кирова. В 1976-м Гуляев взялся председательствовать ежегодной конференцией металловедов, которую в тот год решено было проводить в Киеве и где начались наши впоследствии тесные контакты с местным председателем секции металловедения НТО Анатолием Винокуром. Меня автоматически возвели в ранг ученого секретаря оргкомитета конференции, и все организационные действия (составление и рассылка всяких уведомлений, печатание всех документов вплоть до программы и сборника докладов) упали на меня, как и контакты с киевским НТО.

Я придумала организовать ужин перед началом конференции, на котором лично встретились члены оргкомитета из разных городов. Контакт с Михаилом Израилевичем Гольдштейном (заведующим кафедрой металловедения УПИ, Уральского политехнического института) продолжился и далее, в результате чего я стала фактическим со-руководителем диссертации его аспиранта Толи Шифмана, и позже к нам в лабораторию приехали три дипломницы его кафедры выполнять дипломные работы, включая ставшей очень близкой Танечку Шифман-Милюнскую.

Поскольку к этому времени сформировался мой интерес к разрушению, я была рада познакомиться также с заместителем директора Института проблем прочности Николаем Васильевичем Новиковым, тогда доктором наук, а позже академиком, ставшим директором Института сверхтвердых материалов.

У меня была легкая эйфория, связанная с новыми знакомствами и многочисленными похвалами уровня организации конференции, и за этой конференцией последовало несколько семинаров в Москве и Львове, часто организуемых вместе с Женей Шуром в рамках деятельности придуманной нами Комиссии по фрактографии.

То было в семидесятые и восьмидесятые. В девяностые у меня было только одно в голове: откуда будут приходить деньги завтра? Во время участия в конференции во Флоренции у нас был повод убедиться, что организаторы конференции по автомобильной тематике (компания ИСАТА) никоим образом не связаны с автомобилестроением, а просто профессионалы по организации конференций, зарабатывающие на разнице от поступивших оргвзносов и расходов, относящихся к подготовке и проведению конференции.

В структуре Правительства в октябре 1992-го года произошли очередные изменения. Вместо отдела металлургии в Министерстве экономики СССР образовался комитет РФ по металлургии, который разместился в старом здании Министерства черной металлургии.