Книга Моя Наша жизнь - Нина Фонштейн

Во главе комитета стал Олег Сосковец.

Когда мысль о проведении большой и громкой конференции дозрела до бумаги, я с Таней Ефимовой (идти к незнакомому чиновнику вдвоем выглядело комфортнее, а Таня, с ее рациональным подходом, в годы разлома экономики оказалась отличной мне помощницей) направилась в техническое управление нового Комитета.

В привычном кабинете заместителя начальника вместо Юрия Евгеньевича Кузнецова (авторучки министерства) нас встретил Юрий Иванович Уткин. Я уже не помню всех деталей, но сначала я долго пела о своевременности международной конференции, потом – о нашем видении ее организации. Отчетливо помню, что на каком-то этапе я сказала;

– Вы, к сожалению, не знаете, что я действительно умею все это организовывать – тут уж придется вам поверить мне на слово.

Моя довольно нагло звучащая самоуверенность была подкреплена служебной запиской с подтверждением всего того, что я говорила, и макетом того, что за рубежом называется “First call”, первым оповещением о конференции, в двух вариантах – на русском и английском языке. Взяв от нас все «вещдоки», Уткин обещал обдумать наше предложение и обсудить в верхах.

Я думаю, что немаловажную роль в их положительном решении сыграло придуманное мною название конференции «Черная металлургия России и стран СНГ в XXI веке» (уже через несколько лет в названии всех конференции фигурировал XXI век, но наша была первая) и тот факт, что в проекте состава Оргкомитета, где Сосковец был обозначен председателем, некий доктор-профессор Фонштейн был всего-навсего ответственным секретарем.

Получив добро, мы сразу приступили к действиям. Договорились, что Комитет по металлургии станет основным спонсором конференции. Начальные расходы сводились к оплате типографии и почтовых рассылок, но далее надо было учитывать и труд переводчиков (мы решили издать труды конференции на двух языках), как и подготовку издания (редактирование, форматирование).

Ясно было, что коллектив лаборатории жертвенно берет на себя ненормированные затраты времени по начальной подготовке конференции, но прибыль конференции (оргвзносы за вычетом расходов во время самой конференции: аренда помещений, труд синхронных переводчиков, организация кофе-брейков и обедов и т. п.) является заработком лаборатории. Чтобы не путать поступление денег, относящихся к конференции, с оплатой наших текущих исследовательских проектов организовали специальное предприятие – «Металлургия – XXI».

Первый информационный листок мы издали, копируя лучшие образцы подобных листков зарубежных конференций. В отличие от типичной практики российских и всесоюзных мероприятий, он был разослан, как и принято за рубежом, за полтора года до срока объявленного мероприятия. Листок, сложенный в гармошку, был цветной, на плотной бумаге, с указанием должностей основных деятелей организационного комитета. Зарубежные адреса руководителей и сотрудников известных нам компаний мы брали из списков участников доступных зарубежных конференций.

Приходилось учиться на ходу. Манфред Вольф написал мне, что нам надо заручиться спонсорством зарубежных обществ и организаций. Он, милый человек, и подсказал форму соответствующих подчеркнуто ненавязчивых писем, допускающих, что спонсорство может как сопровождаться финансовой поддержкой, так и заключаться просто в поддержке конференции среди своих членов и разрешения быть включенным в список почетных спонсоров.

Немедленно полетели необходимые обращения в Китай, Японию, Швецию, Германию, США. Забегая вперед, скажу, что окончательный список зарубежных спонсоров, разделивших ответственность за нашу конференцию, мог бы составить честь любой международной конференции, несколько организации согласились участвовать и в финансовой поддержке нашего мероприятия. Но это уже было потом.

Сначала разразилась буря.

Нам казалось, что мы все учли: уже было ясно, где можно проводить конференцию, где расселять ее участников, как организовать их питание, но нам не пришло в голову, что ее дату надо согласовывать с кем-то, помимо арендующих нам помещения. Причиной бури оказался как раз серьезный интерес к размаху нашей конференции за рубежом и прежде всего – из-за потенциальной возможности прорекламировать новейшее оборудование и технологии в России (мы еще придумали, что при конференции будет выставка).

Как нам это было ни удивительно, главы металлургических обществ забеспокоились, не сорвет ли наша конференция намеченную международную конференцию по чистоте стали, которая должна была пройти в Швеции через неделю после намеченного нами срока.

В результате я получила официальное письмо из Брюсселя, за подписью директора Международного института чугуна и стали (IISI) – типа международного НТО черной металлургии, доктора Л. Хольшу.

В этом письме нас уведомляли, что, поскольку мы не потрудились согласовать с мировым сообществом дату нашей конференции, они (координаторы всего и вся) приняли решение бойкотировать наше мероприятие.

Конференция была намечена на июнь 1994 года, письмо от Л. Хольшу пришло в апреле 1993-го, в котором нас приглашали для объяснений в Лондон, во время встречи руководителей металлургических обществ разных стран.

Было решено, что со мной поедет Виктор Алексеевич Авдеев, директор Гипромеза и председатель российского НТО металлургов. У Авдеева были какие-то параллельные дела в Англии в начале мая, а мне помогли с поездкой вечные наши спонсоры из СВММ, которым было с руки похлопотать вокруг мероприятия, вызывающего серьезный интерес на Западе.

Нам было сказано, когда явиться «на ковер». В большом зале были не менее трех десятков человек, и ни с одним из них я не была знакома. Я поняла, что председательствующий – Хольшу, и в начале нашей дискуссии он повторил содержание письма и их решение о бойкоте.

Мы с Хольшу и Авдеевым (справа) на вечере Королевского общества в Лондоне

Авдеев предоставил возможность отвечать мне. Я ужасно волновалась и взывала к их пониманию ситуации для российских ученых, которые в большинстве лишены возможности посещать конференции Запада, так что планируемая конференция имеет целью пригласить Запад в Россию, чтобы мы почувствовали себя членами мирового сообщества. При этом у меня абсолютно натурально задрожал голос с признаками подступающих слез, как было всегда, когда я чувствовала себя униженной.

Мое выступление как-то переломило отношение некоторых из участников встречи, которые, по-видимому, видели пользу в посещении бывшего СССР. Уже кто-то начал обсуждать возможность лететь прямо из Москвы в Швецию, чтобы не ставить под удар конференцию по чистоте стали. Однако Хольшу не унимался. Он начал инспектировать подушно состав оргкомитета: кто такие Сосковец, Колпаков, Карабасов, где работаю я. Потом вдруг спросил меня:

Хольшу в Москве 12 июня 1993 года

– А вы можете организовать для нас личную встречу с вашим оргкомитетом?.

Я немедленно ответила:

– Конечно.

Он начал рассматривать календарь.

– Допустим 12-го июня, подойдет?

Я без колебаний и не особенно задумываясь, согласилась.

Назавтра состоялось ежегодное собрание Королевского общества металлургов, на которое пригласили и нас с Авдеевым. Все мужчины были в токсидо, черно-белые, как пингвины. Жен отправили в театр,