Книга Последняя миссис Пэрриш - Лив Константайн

Глава двадцать девятая

Эмбер мечтала о том, чтобы сегодня вечером поспать на кровати Дафны. Надо же было по полной программе воспользоваться предложением Дафны ночевать в их нью-йоркской квартире в выходные. Шла последняя неделя августа, Джексон отдавал распоряжения по работе, находясь в доме на озере, и квартира была пуста. Особых планов на выходные у Эмбер не было, поэтому она провела субботу в прогулках по Манхэттену. Она отправила Дафне эсэмэску, чтобы известить ее о том, что она решила воспользоваться ее предложением, и поблагодарить.

Она давно не бывала в этой квартире и вновь была потрясена удивительной элегантностью и роскошью. Она представила себе того ублюдка из ее родного городка и его заносчивую мамашу – увидели бы они ее в этой квартире, похожей на дворец! Она сбросила туфли и босиком ступила на пушистый ковер. А потом, усевшись на белый диван в форме полумесяца, она с нескрываемым удовольствием обозрела то, что ее окружало. Ей почти казалось, что все это принадлежит ей. Она откинула голову на спинку дивана и зажмурилась. Погружение в мечту было просто невероятным. Через несколько минут она отправилась в хозяйскую спальню, чтобы найти для себя пеньюар.

Эмбер выбрала роскошный пеньюар – шелковый, с кружевами, от фирмы «Fleur». Ткань прикоснулась к ее коже, словно теплый легкий ветерок. Затем она принялась открывать ящики комодов и нашла пару белых кружевных трусиков от «Fox & Rose». В них она ощутила себя соблазнительницей. Соблазнять, правда, было некого, но чувство все равно было приятное. Она зашла в ванную и зачесала назад волосы, которые становились все светлее после каждого посещения салона красоты. Волосы ниспадали до плеч – густые и шелковистые. Может быть, не такие красивые, как у Дафны, но зато уж точно более молодые.

Эмбер устремила взгляд на кровать, застеленную стеганым бледно-зеленым одеялом. Сегодня она ляжет спать здесь и вообразит, что все это принадлежит ей. Она ощутит, каково это – быть Дафной. Она села на кровать и проверила, насколько мягок матрас, а потом легла на спину, и ее словно бы обняли тысячи облаков. Как чудесно будет проснуться, когда она пожелает, в этой божественной комнате, а потом снова пойти гулять по городу. Разве можно придумать более прекрасные пятницу и субботу?

Эмбер еще немного полежала. Но тут у нее заурчало в животе, и она вспомнила, что после завтрака ничего не ела. Она неохотно встала и пошла в кухню. По пути она купила в магазине салат. Она выложила его из контейнера на фарфоровую тарелку. До того она открыла бутылку мальбека[46] и налила себе бокал. После ужина Эмбер заложила в плеер несколько CD с джазовой музыкой и села слушать, держа в руке второй бокал вина и размышляя о планах на завтра. Может быть, она сходит в музей Гуггенхейма[47], а может быть, – в музей Уитни[48]. Играл уже третий диск, когда Эмбер услышала шум рядом с квартирой. Она вскочила и прислушалась. Точно, лифт. А потом открылись дверцы кабины, и вошел Джексон.

Он очень удивился.

– Эмбер? Что вы здесь делаете?

Эмбер запахнула полы пеньюара.

– Я… Ну… я… – Дафна дала мне ключи и сказала, что я могу сюда прийти, если слишком устану и не будет сил идти на поезд. Она сказала, что вас предупредила. Я думала, вы все на озере и тут никого не будет. Простите. Понятия не имела, что вы придете.

Она покраснела.

Джексон положил на столик портфель с документами и покачал головой.

– Ничего страшного. Надо было вам позвонить.

– Я думала, что вы до вечера воскресенья пробудете на озере.

– Долго рассказывать. Скажу так: случались у меня недели получше этой.

– Ох… Ну, я сейчас соберусь и уйду.

Уходить ей вовсе не хотелось, но приличия обязывали так сказать.

Джексон покачал головой и прошел мимо нее к спальне.

– Уже поздно, оставайтесь до утра. Я переоденусь.

Эмбер услышала, что он говорит по телефону, но слов не разобрала. В спальне Джексон пробыл почти час, и Эмбер уже начала гадать, выйдет ли он вообще. Она гадала – стоит ли ей сменить пеньюар на что-то поприличнее, но раздумала. Она села на диван с бокалом вина и журналом и стала ждать.

Наконец Джексон вышел, налил себе виски и сел на другом краю дивана. Тут он, похоже, все же заметил, как Эмбер одета.

– Вам очень идет этот пеньюар. А Дафне он в последнее время стал маловат.

– Она немножко поправилась. Это даже с самыми лучшими из нас случается, – проговорила Эмбер, старательно подбирая слова.

– Она сейчас немного не в себе.

– Я это тоже заметила. Всякий раз, когда мы встречаемся, она какая-то рассеянная. Словно бы думает о чем-то.

– Она вам ничего не говорила? Что она несчастлива, например? Ничего такого?

– Мне бы совсем не хотелось рассказывать о том, что она мне говорила, Джексон.

Джексон резко выпрямил спину.

– Значит, все же что-то она вам говорила.

– Пожалуйста… Если она несчастлива, то это вам с ней надо обсудить.

– Она вам говорила, что несчастлива?

– Ну нет, так прямо не говорила. Не знаю. Не хотелось бы предавать ее доверие.

Джексон сделал большой глоток виски.

– Эмбер, если есть что-то, о чем я должен знать и мог бы помочь, скажите мне. Пожалуйста.

– Не думаю, что вам понравится то, что я скажу.

– Скажите.

Эмбер вздохнула и позволила пеньюару чуть-чуть раскрыться на груди.

– Дафна говорила мне, что секс стал для нее скучен и однообразен. И что она каждый раз радуется, когда приходят месячные, и она понимает, что не беременна. – Эмбер сделала вид, будто нервничает. – Только, пожалуйста, не говорите ей, что я вам сказала. Она говорила мне, как сильно вам хочется мальчика, и наверняка она не желает, чтобы вы узнали, что она этого хочет не так сильно.

Джексон утратил дар речи.

– Простите, Джексон. Я не хотела вам говорить, но вы действительно имеете право знать, что она чувствует. Только… прошу вас, пожалуйста… ничего не говорите Дафне.