Книга Полночные узы - Лара Эдриан

— Да, кажется, парень покупал пару раз. Он услышал злобноерычание, в полумраке мелькнули острые белые зубы, и его в порыве бешеной яростиударили головой о боковое стекло.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Она его убивала.

Каждое движение языка, каждое скольжение губ вдольэрегированного члена, прикосновения острых зубов сводили Данте с ума. Онсклонился над Тесс, вцепившись в края тумбочки, глаза плотно закрыты, лицоискажено.

Бедра сами начали двигаться. Вбирая член все глубже иглубже, Тесс тихо застонала, чувствительная головка мгновенно откликнулась наволнующую вибрацию.

Данте не хотел, чтобы Тесс видела, в кого он превратился,испытывая крайнее сексуальное возбуждение. Клыки удлинились, их с трудом удавалосьскрывать за стиснутыми губами, под опущенными веками глаза горели огнем голодаи страсти.

Данте чувствовал ответную страсть Тесс, сладостный аромат еежелания, действовавший на него сильнее любого афродизиака. И еще — в ее ласкахявно ощущалось любопытство, которое слегка обескураживало Данте.

Каждое ее нежное покусывание выражало явный голод, природукоторого она сама, по-видимому, не понимала. Неужели она прокусит его кожу ипопробует его кровь?

Господи, подумать только, что она может...

Данте поразило то, как сильно ему хотелось, чтобы еемаленькие человеческие зубки впились в его плоть. Он зарычал, когда Тессотпустила член и легонько прикусила его живот. Желание дать ей свою кровь едване одержало верх над здравым смыслом, внушавшим беречь Тесс от кровной связи,которая соединит их до конца жизни.

— Нет, — с хриплым шипением сквозь клыки выдохнул Данте.

Дрожащими руками он обхватил Тесс, приподнял ее ягодицы,снял шелковые трусики и придвинул женщину себе. Головка члена поблескивала отласк Тесс и его собственного возбуждения, граничащего с болью. Данте не могбыть деликатным и вошел в нее резко и глубоко.

Тесс шумно выдохнула и выгнулась у него в руках, пальцывпились ему в плечи, а он, не останавливаясь, двигался, ощущая приближениеоргазма. Данте чувствовал, что Тесс тоже готова кончить, она плотно сжимала егочлен своим горячим лоном.

— О господи, Данте...

И в следующее мгновение она, стиснув его руками и ногами,откинулась назад в сладких содроганиях. Данте тут же кончил сам. Волны жаранакатывали одна за другой, а он продолжал двигаться, словно желая продлитьоргазм.

Наконец Данте открыл глаза и увидел свое отражение в зеркаленад раковиной — в янтарном пламени глаз узкие щелки зрачков, резко очерченные скулы,удлинившиеся клыки, поблескивающие при каждом тяжелом выдохе. Вот его истинноелицо.

— Это было... что-то невероятное, — пробормотала Тесс, целуяего влажную грудь.

Данте прижал ее к себе, не вынимая члена. Он снова бросилвзгляд в зеркало — требовалось еще несколько минут, чтобы обрести человеческийоблик, и тогда он сможет предстать перед Тесс, не вызывая у нее ужаса.

Он не хотел пугать ее. Господи, если бы она увидела егосейчас, если бы узнала, как он повел себя в ту первую ночь, чем отплатил за еесострадание, она возненавидела бы его. И была бы права.

Ему хотелось сесть с ней рядом и рассказать то, что она сего помощью забыла. А потом начать все с чистого листа, если получится.

Данте представлял, в какую бурю выльется этот разговор, и нехотел заводить его сейчас, пока его вновь оживающий член все еще находился вней.

Прерывая размышления Данте, в дверях раздалось рычание.Тихое, но злобное.

Тесс отстранилась от него и повернула голову.

— Гарвард! Что это с тобой? — смущенно засмеялась она,очарование момента было нарушено. — Хм, кажется, мы оскорбили чувства твоейсобаки.

Тесс высвободилась из рук Данте и, сняв с крючка у дверимахровый халат, набросила его на себя, затем нагнулась и взяла терьера на руки.Он тут же бросился жадно лизать ей лицо. Сквозь пряди еще влажных волос Дантенаблюдал за ними, радуясь, что к нему возвращается привычный облик.

— Гарвард быстро пошел на поправку. — Данте догадывался, чтотакое чудесное выздоровление произошло не только благодаря действию лекарств.

— Он настоящий борец, — ответила Тесс. — Думаю, скороГарвард будет совершенно здоров.

Напрасно Данте боялся, что она заметит изменения в еговнешности, казалось, Тесс старалась не смотреть на него, словно ей тоже былочто скрывать.

— Удивительно, как быстро Гарвард преобразился, я бы назвалэто чудом. — Данте внимательно наблюдал, как Тесс отреагирует на его слова. —Как и чем ты его лечила, Тесс?

Это был простой вопрос, и она могла привести любоеобъяснение, но, вместо ответа, Тесс застыла в дверях ванной, и Дантепочувствовал, как ее мгновенно охватила паника.

— Тесс, разве так сложно ответить? — настаивал Данте.

— Нет, — поспешно выпалила Тесс и метнула в негозатравленный взгляд. — Мне нужно... я должна...

Не выпуская собаку из рук, Тесс закрыла ладонью рот и, несказав больше ни слова, вылетела из ванной.

Тесс вбежала в гостиную, опустила Гарварда на диван, а самапринялась ходить по комнате, чувствуя себя пойманной в ловушку. Господи, онадействительно собиралась признаться Данте, что сделала, чтобы спасти собаку отсмерти. Ей хотелось рассказать ему об уникальных способностях, ставших еепроклятием, открыть ему все, но она боялась.

— Тесс? — Данте пришел следом за ней в гостиную, обмотаввокруг бедер полотенце. — Что случилось?

— Ничего. — Тесс помотала головой и с трудом выдавилаулыбку. — Правда ничего. Ты хочешь чего-нибудь? Если ты голоден, у меня естькурица. Я могу...

— Я хочу, чтобы ты со мной поговорила. — Он взял ее заплечи, вынуждая остановиться. — Скажи мне, что с тобой происходит. Что тебямучит?

— Ничего. — Тесс снова помотала головой. Она столько летхранила свою тайну, скрывала этот позор. — Я просто... Ты не поймешь. Я недумаю, что ты сможешь...

— А ты попробуй.

Ей хотелось куда-нибудь спрятаться от его проницательноговзгляда, но это было невозможно. Данте протягивал ей руку, и она отчаянножелала за нее ухватиться. Тесс так нуждалась в надежной опоре.

— Я поклялась, что больше никогда этого не сделаю, но я...

«Господи, неужели я собираюсь рассказать ему о самомотвратительном поступке, который совершила в своей жизни?»

Столько лет она тщательно оберегала эту тайну. Только двоезнали о ней — ее отчим и мать, но они умерли... Это было ее прошлое, котороеосталось далеко позади.

И не надо его ворошить.