Книга Рабин, он и в Африке Гут - Алексей Лютый

– Силушай, уважаемый, а давай и сегодня би-иляши пиродавать будим? – заявил перс страдающему Рабиновичу, без стука ворвавшись в его комнату.

Сеня был в таком состоянии, что не мог даже заорать.

– Силушай, ты, – передразнил он Нахора. – Выйди из комнаты, спустись вниз, открой дверь на улицу, обойди вокруг Мемфиса, и тогда мы твое предложение обсудим.

Перс был послушным учеником, поэтому не стал задавать сенсею вопросов о том, как пешая прогулка на несколько километров может способствовать принятию тех или иных коммерческих решений. Он просто радостно кивнул головой и выскочил из комнаты, торопясь исполнить распоряжение учителя. Ну а Рабинович, облегченно вздохнув, принялся обдумывать более глобальные проблемы. Такие, например, как возможность опохмелиться, к чему она приведет, каков должен быть оптимальный размер дозы и стоит ли опохмеляться вообще! От этих раздумий его и оторвали Аарон с Моисеем, явившиеся на постоялый двор вместо того, чтобы отправиться спать после бессонной ночи.

– Г-г-г… – завопил патриарх с порога.

– Уйди, – прежде, чем Аарон начал переводить, отрезал Рабинович и перевернулся носом к стене.

– Т-т-т… – сменил репертуар старец.

– Нет меня, – Сеня, как белорусский партизан, решил не сдаваться. Не помогло. Моисей не отступал.

– Т-ты! – наконец преодолел он звуковой барьер. Сеня хотел бы сделать вид, что этого не заметил, но не смог.

– Ты хоть понимаешь, насколько теперь усложнилась наша задача? – рявкнул Аарон, решив, что пора и ему вставить в общение двух мыслителей свое собственное веское слово. – Господь вдохновил нас на подвиги и вселил вчера веру в сердца несчастных сынов Израиля. Деспот-фараон ее растоптал, и теперь только герой не убоится грубой силы. Из-за вас наш народ отныне все кому не лень будут притеснять…

– Не понял?! – Рабиновича наконец проняло. – Это почему из-за нас?

– Не знаю, – пожал плечами старец. – Но, раз вы взялись нам помогать, должны были предвидеть и такой вариант развития событий, как появление враждебной армии у нас на дороге. Мы, что ли, за вас думать будем?

– Зашибись! – больше Рабиновичу нечего было возразить.

Избавиться от старцев никак не удавалось. Сеня даже грешным делом начал подумывать о том, не натравить ли на них Мурзика, но, поглядев в умные глаза собаки, передумал. Во-первых, пес старое мясо грызть не будет, а во-вторых, дедушек было жалко. Все-таки их из Египта выводить нужно, а не искоренять совсем. А если Мурзик согласится рявкнуть на патриархов, мало ли какие инфаркты старики после этого могут подхватить. Пришлось Рабиновичу поднимать от подушки свою тяжелую головушку и вставать с жесткого топчана, выслушивая непрерывные стенания старцев. То есть стенания Моисея, которые Аарон со знанием дела переводил.

– Ну все. Хватит! – наконец вышел из себя Рабинович, устав слушать вопли и жалобы патриархов. – Марш оба вниз и ждите меня в трактире. Приведу себя в порядок, позавтракаю, тогда и разговаривать с вами буду.

Моисей, словно и не слыша этих слов, продолжал завывать. Аарон, явно отличавшийся менее настырным характером, на секунду заколебался, выполнить ли ему требования Рабиновича или продолжить свой сурдоперевод. Выбрать первое его вынудил Мурзик, сжалившийся, наконец, над хозяином и негромко заворчавший на старцев. Аарон вмиг оценил, во что ему выльется стычка со здоровенным псом и, схватив Моисея за руку, выдернул его за дверь. Сеня облегченно вздохнул.

– Хоть один раз за последнюю неделю ты, Мурзик, сделал что-то полезное, – пробормотал он, посмотрев на пса.

Тот удивленно гавкнул, явно требуя от хозяина объяснений за такую наглую ложь, но Рабинович лишь махнул на друга и соратника рукой, занявшись своим туалетом. Нет, не отправлением естественных потребностей организма, а обычным облачением в милицейскую форму. Мурзик в ответ на такое демонстративное пренебрежение к собственной особе сердито фыркнул и, отворив носом дверь, выскочил из комнаты. И правильно. Чего ему с таким эгоистом и лгуном общаться?!

Сеня, наученный опытом вчерашнего утра, прежде чем спуститься вниз, выглянул в окно, стараясь отыскать где-нибудь в поле зрения копошащегося с рекрутами Жомова. Его расчет оказался верен. Взвод старшины ОМОНа возился в пыли двора, старательно пытаясь выполнить армейский норматив по отжиманию. Ну, а сам Ваня лениво прятался в тени, сидя на скамейке и загрязняя перегаром окружающую среду. Аромат вчерашней пьянки, исходивший от него, был столь силен, что даже Сеню, пребывавшего на втором этаже, от него перекосило. Рабинович представил, как сейчас должно было пахнуть из его собственного рта, и коротко выругался. Пообещав дать Попову по башке за то, что, отправляясь в Египет, никто из ментов не захватил зубную щетку и пасту, он решил отправиться вниз, поискать листьев мяты, шалфея или еще какой-нибудь ароматной травы, чтобы хоть как-то освежить дыхание.

– Жомов, разгоняй своих идиотов и быстро марш в кабак! – рявкнул Рабинович из окна, прежде чем приступить к поискам.

– Что, похмеляться будем? – обрадованно поинтересовался омоновец.

– Я тебе опохмелюсь, урод! – рявкнул в ответ Сеня и, погрозив другу кулаком, вышел из комнаты. Нужно еще было устроить побудку Андрюше.

Попов спал без задних ног. Потребовалась пара хороших тычков для того, чтобы заставить его открыть глаза, и еще столько же – для пробуждения у него способности к здравомыслию. Рабинович, не желая попусту терять время, объяснил криминалисту, что от него требуется, и помчался вниз разыскивать способ придания свежести собственному перегару.

Моисей с Аароном, увидев кинолога, вбегающего в трактир, вскочили и бросились ему навстречу, но Сеня лишь махнул сразу обеими руками в их сторону, спрятавшись от патриархов на кухне. Ни мяты, ни шалфея у местных поваров не оказалось. Но, услышав о проблеме Рабиновича, они отыскали какое-то местное термоядерное средство, которому какой-нибудь супермятный «дирол» или «стиморол» в подметки не годился. Едва Сеня засунул в рот коричневатую смолку, предложенную ему толстым шеф-поваром, как во рту у кинолога не только запаха вчерашнего алкоголя не осталось, но и язык вместе с ним исчез. По крайней мере, Сене так показалось. От кажущейся утраты такого жизненно важного для любого Рабиновича органа Сеня пришел в панику и едва не прибил излишне заботливого кулинара. Тот вовремя успел спрятаться, ну а к тому времени, когда Сеня до повара добрался, язык вновь начал ворочаться у него во рту.

– Тебе повезло! – констатировал Рабинович, все еще с трудом шевеля языком. – В следующий раз предупреждай, что может произойти. Иначе и по чайнику схлопотать несложно!..

Сеня хотел обрисовать пекарю-кондитеру и более мрачные перспективы, но вдруг почувствовал необычайную легкость. Голова прочистилась и больше не болела. Сухость во рту пропала без следа, да и вообще жить стало лучше, жить стало веселее. Подивившись странному действию освежающего средства для рта, Рабинович отобрал остатки смолки у повара и помчался в обеденный зал, готовый не то что евреев из Египта вывести, а еще и монголо-татар в Мемфис ввести.