Книга "Эффект истребителя". "Сталинский сокол" во главе СССР - Сергей Артюхин

Плюсом этого предварительного шага было то, что уже на стадиях обсуждения и принятия нового "основного закона" плесень оппозиции будет вынуждена проявить себя. Просто потому, что иначе шансов на съезде КПСС у противников Драгомирова не останется вообще и они реально лишатся власти.

Получалось, что даже в том маловероятном случае, если новые статьи не примут в том виде, в каком их хочет внести Богдан, он все равно оказывался в выигрыше, зная "оппозиционеров" в лицо. Да и, опять же, можно будет выторговать отступные от партийцев в обмен на свои уступки.

А уже на съезде, воистину должном стать судьбоносным для страны, можно будет "валить" конкретных товарищей. Механизм был опробован еще в тридцать седьмом, а авторитета и влияния у генерального секретаря хватало как в армии, так и в НКВД.

Да и компромата, собранного за время работы в ведомстве Льва Захаровича Мехлиса, у Драгомирова оставалось на большую часть Политбюро и Президиума. Этого было достаточно, чтобы как минимум заставить противников реформ отступить на профсоюзные посты, специально, собственно, для этого Богданом и создаваемые.

И вот уже после этого генсек и собирался осуществлять задуманное. Остановить его в тот момент будет уже практически невозможно. А после того, как Богдан закончит – невозможно в принципе.

Но Конституция являлась только частью плана, даже этого явно не хватало. Помимо всего, молодому советскому лидеру нужен был и зримый внешний успех, и в этом бесценную помощь собирался оказать небезызвестный Старик, обладающий во Франции значительнейшими связями и немалым влиянием. Да и генералу де Голлю настала пора возвращать старый должок.

* * *

Солнце, столь долго висящее в небе над Парижем, наконец скатилось за горизонт, спрятавшись за стенами дворца. Темнеющее небо, нависающее над двором, должно было принести долгожданную прохладу. Однако даже в девять часов вечера температура воздуха не желала падать. Лишь редкий ветерок приносил оживление.

По всей стране французы собирались на выходные за город – или, наоборот, в город, на отдых – в то время как несколько мужчин, собравшихся в центре блистательной столицы, намеревались принять воистину судьбоносное решение для Франции, Европы и всего мира.

Заседание правительства в Елисейском дворце продолжалось вот уже несколько часов и заканчиваться явно не собиралось. Несколько раз на улице появлялись затянутые в костюмы хмурые мужчины – иногда курящие, иногда просто наслаждающиеся свободной минутой и разминающие спину, но ни разу никто не сделал попытки уехать.

На гравии двора застыли три десятка самых разных автомобилей – от респектабельных черных "Ситроенов", до несколько легкомысленного белого "Рено Альпин". Водители, сбившись в кучку у западной стены, там, где ветерок гулял чаще всего, лениво разговаривали, даже и не ругая начальство, давно уже привыкнув к тому, что большую часть рабочего дня им приходиться ждать своих высокопоставленных пассажиров.

— Господа, предложение советского правительства слишком хорошо, чтобы от него отказываться. Я в очередной раз здесь это говорю, — немолодой гладко выбритый мужчина, Мишель Дебре, являвшийся министром финансов Четвертой республики, практически обмяк на стуле, но говорил уверенно.

— Оно слишком хорошо, чтобы быть правдой. У нас и так полно проблем с Алжиром, чтобы приходилось ломать голову еще и над подводными камнями и вторыми смыслами, которые в этом предложении наверняка есть! — министр внутренних дел, месье Эдгар Фор, уступать не собирался.

На самом деле, предложение русских и правда взволновало кабинет. Совместные предприятия, научная деятельность – и даже совместные военные разработки. Драгомиров предложил очень много, и отказываться от этого не хотелось.

Разваливающейся от войны в Алжире экономике советская помощь бы пригодилась. Хотя, конечно, СССР и сам просил за свое сотрудничество немало.

Аргументов "за" и "против" прозвучало уже очень много. И если честно, то президент де Голль все больше склонялся к мысли своего министра финансов. Тем более что русские все больше начинали походить на нормальных людей, отказавшись от призывов к мировой революции и сосредоточившись на строительстве своего собственного общества… Он сам видел это не так давно, когда был в Союзе с официальным визитом в начале пятидесятых.

Вероятно, это нормальный путь развития для революционных республик – за идеалистами приходит Наполеон (в коем качестве французский глава видел Сталина), а за ним – нормализация и либерализация. И хотя Драгомиров либералом не выглядел совсем, политика СССР значительно смягчалась, постепенно отходя от языка воинственных угроз и ультиматумов. Даже по поводу Алжира последнее время от русских не было слышно традиционных осуждающих реплик.

Наконец, в половине десятого президент решился. Прервав недовольное брюзжание своих министров и "больших" промышленников резким хлопком по столу, "Генерал" покачал головой и, набрав воздуха в грудь, громко объявил:

— Я решил.

Кабинет замер. Войти в Союз Экономической Взаимопомощи с Советами и их сателлитами и союзниками было лакомым куском – но это значило серьезно обострить отношения с американцами и их поддакивающими друзьями. Но Америка все больше и больше теряла чувство такта, применяя меры прямого экономического давления. Сложный выбор. И – далеко не очевидный.

Пауза и молчание затягивались, когда, взвесив все в последний раз, Шарль де Голль громко, на весь кабинет заявил:

— Мы согласимся. Это наш шанс вернуть Франции то место в мире, которое она заслуживает. Я думаю, господа, вам стоит подготовить все необходимые документы и конкретные предложения для переговоров с русскими. Все свободны.

Во дворе громко рассмеялись водители, услышав особенно смешную байку в исполнении одного из охранников. Однако их веселье было прервано появлением швейцара за стеклянными дверьми дворца. Он подал знак, после чего расслабленные сотрудники службы безопасности подобралась, а водители, побросав недокуренные сигареты и втоптав их в гравий, разошлись по автомобилям.

Моторы железных коней уже урчали и фыркали, когда появились министры. Швейцар открыл дверь, и члены правительства Четвертой республики спустились во двор, обмениваясь пожеланиями хорошего отдыха и прекрасно понимая, что следующая неделя выдастся более чем напряженной.

Автомобили по очереди подкатывали к ступенькам, швейцар с поклоном открывал заднюю дверцу, министры рассаживались, и мимо отдающих честь гвардейцев машины выезжали на Фобур Сен-Оноре.

— Значит, жду от вас конкретики, мон ами, — министр иностранных дел Франции, месье Пино, пожал на прощание руку Мишелю Дебре.

— В понедельник с утра назначим совещание, я полагаю?

— Думаю, меня это устроит. Хорошенько подумаем, как бы посильнее заинтересовать русских. Удачных выходных.

— Приятного вечера, мон ами.

Пока министры прощались, никому и в голову не пришло понаблюдать за швейцаром, внимательно прислушивающимся к разговору.