Книга Запретный плод - Лорел Гамильтон

Когда он заговорил, голос его звучал с придыханием и почтизадушенно:

– Когда ты видела Валентина? Он должен быть сегодня?Мне обещали, что его сегодня не будет.

В голосе его звучал очень заметный панический страх. Яникогда не видела такого немедленного ужаса.

Смотреть на испуганного Филиппа мне не хотелось. Я могланачать его жалеть, а этого я себе позволить не могла. На Аниту Блейк, твердую,как сталь, уверенную в себе, мужские слезы не действуют. А как же.

– Я с Валентином о тебе не говорила, Филипп, даю тебеслово.

– Тогда откуда…

Он оборвал речь, и я посмотрела на него. Он снова нацепилочки. Лицо его за ними казалось напряженным и неподвижным. Хрупким. Кажется,имидж разрушен.

Сердце не камень.

– Откуда я узнала, что он с тобой сделал?

Он кивнул.

– Я заплатила деньги, чтобы узнать твою биографию. Вотоно и всплыло. Мне надо было знать, могу ли я тебе доверять.

– И как?

– Еще не знаю.

Он сделал несколько глубоких вдохов. Первые два былипрерывистыми, но каждый следующий все более и более ровным, пока, наконец, онне овладел собой – на этот момент. Я вспомнила Ребекку Маилз и ее тонкие,исхудалые руки.

– Ты можешь мне доверять, Анита. Я тебя не предам. Непредам.

Это он сказал потерянным голосом, как мальчишка, котороговдруг лишили иллюзий.

Трудно было бы крушить его дальше после этого голоса, но язнала, и он знал, что он сделает все, все, что прикажут ему вампиры, в томчисле и предаст меня.

Впереди виднелся мост – высокое кружево серого металла,деревья обнимали дорогу с обеих сторон. Летнее небо было водянисто-голубым,промытым жарой и ярким летним солнцем. Автомобиль въехал на мост, подпрыгнув, ипо обе стороны от нас раскинулась Миссури. Открыто и далеко стелился над водойвоздух. Над мостом затрепетал голубь, устраиваясь среди десятков других,парящих и хлопающих крыльями над перилами.

Над рекой я часто видала чаек, но над мостом – ни разу,только голубей. Может быть, чайки не любят автомобилей.

– Куда мы едем, Филипп?

– Что?

“Слишком трудный для тебя вопрос?” – хотелось мне спросить,но я удержалась. Это было бы как насмешка.

– Мы переехали реку. Куда мы едем?

– Сверни на Замбель и потом направо.

Я так и сделала. Замбель сворачивает направо и автоматическивыводит тебя в ряд для поворота. Я остановилась у светофора и повернула накрасный, пока не было машин. Слева была горстка магазинов, потом жилой квартал,потом деревья, почти лес, и среди них торчали дома. Дальше – дом престарелых, аза ним довольно большое кладбище. Всегда мне было интересно, как воспринимаютжильцы дома престарелых такое близкое соседство. Как издевательское напоминаниеили просто как удобство на всякий случай?

Кладбище здесь было раньше дома престарелых. На некоторыхнадгробьях были даты начала девятнадцатого века. И мне казалось, что архитектордолжен был быть тайным садистом, если вывел окна на покрытые надгробьями холмы.Старость – само по себе достаточное напоминание о том, что будет дальше.Наглядные пособия не требуются.

На Замбеле есть и другое: пункты видеопроката, магазиныдетской одежды, магазин, где продается цветное стекло, бензозаправка и большойжилой комплекс с объявлением: “Озеро Солнечной Долины”. И озеро там тоже есть –такое, что можно пускать кораблики.

Еще несколько кварталов – и мы оказались в пригороде. Вдольдороги потянулись дома с крошечными двориками, обсаженные деревьями. Дорогапошла вниз по холму. Ограничение скорости – тридцать миль в час. Такую скоростьвниз по холму без тормозов не удержишь. Есть там внизу полисмен?

Если он остановит нас и увидит Филиппа в этой сетчатойрубашке и с красивыми шрамами, может он что-нибудь заподозрить? “Куда вы едете,мисс?” “Извините, офицер, мы едем на нелегальную вечеринку и уже опаздываем”. Яспустилась по холму на тормозах. Конечно, полисмена не было. Если бы я ехала спревышением, он бы точно был. Закон Мерфи – единственный закон, который в моейжизни выполняется неукоснительно.

– Большой дом слева, – сказал Филипп. – Заезжай наподъездную дорожку.

Дом был из темно-красного кирпича, кажется, трехэтажный, скучей окон и не меньше чем двумя подъездами. Все еще существует викторианскаяАмерика. Большой двор с находящейся в частном владении рощей высоких, старыхдеревьев. Слишком высокая трава придавала владению заброшенный вид. Дорожкабыла гравийная и вилась среди деревьев к вполне современному гаражу, которыйзадумали подстать дому и почти преуспели.

У гаража были только две машины. Я не могла заглянуть внутрьгаража – может быть, там их было больше.

– Не выходи из главного зала ни с кем, кроме меня, –сказал Филипп. – Если выйдешь, я тебе помочь не смогу.

– В каком смысле помочь?

– Это наша легенда. Ты – причина, по которой япропустил столько вечеринок. Я бросил несколько намеков, что мы не только любовники,но что я тебя…

– Он развел ладони, будто подыскивая нужное слово. –Обрабатывал, пока не почувствовал, что ты созрела для вечеринки.

– Обрабатывал?

– Ты не придурок и не вампироман, а выжившая невольнаяжертва нападения. Я тебя уговаривал, пока не уговорил. Такова легенда.

– А такое бывало по-настоящему? – спросила я.

– Ты имеешь в виду, приводил ли я им кого-нибудь?

– Да.

Он хрипло хмыкнул:

– Невысокого ты обо мне мнения, правда?

А что мне было сказать – “нет, высокого”?

– Если мы любовники, нам придется изображать это целыйвечер.

Он улыбнулся. И улыбка была другой – предвкушающей.

– Сукин ты сын!

Он пошевелил шеей, будто у него плечи затекли.

– Я не собираюсь бросать тебя на пол и овладеватьтобой, если это тебя волнует.

– Что ты не собираешься сегодня это делать, я знаю.

Хорошо, что он не знает, что у меня есть оружие. Не знает,что в этом случае я могла бы его приятно удивить.

Он нахмурился:

– Делай, как я. Если что-то, что я делаю, тебе непонравится, обсудим потом.

– Никаких обсуждений. Ты тут же прекратишь.

Он пожал плечами:

– Ты можешь разрушить нашу легенду, и тогда мы погибнемоба.

Машину наполняла жара. По его лицу скатилась бусинка пота. Яоткрыла дверцу и вышла. Жара облегала, как вторая кожа. Высоко и пронзительнотрещали в деревьях цикады. Ах, лето! Цикады и жара.