Книга Три полуграции, или Немного о любви в конце тысячелетия - Екатерина Вильмонт

Господи, что я делаю, подумала Тата.

– Ирка, я сегодня задержусь, поужинай без меня, ладно?

– Мам, что случилось, у тебя такой голос… Какая-нибудьбеда?

– Беда? Нет-нет, что ты, просто тут у нас виздательстве… Я тебе потом объясню. Ты там одна?

– Нет, с Машкой. Денис сегодня занят.

– Ну хорошо, я пошла…

– Вот видите, все очень просто, – каким-тоособенным голосом произнес Гущин, беря ее под руку. – И не смотрите наменя так затравленно. Это же смешно.

Последнее слово ее отрезвило. В самом деле, смешно почти всорок лет так пугаться приглашения в кафе. Чушь какая-то. Что он мне тамсделает? А из кафе я пойду домой, и дело с концом.

Она немного встряхнулась. Приосанилась:

– И куда же мы отправимся?

– Тут неподалеку я знаю одно маленькое кафе.

Действительно, кафе было маленьким, всего на семь столиков,и вполне уютным. Гущин помог ей снять пальто, при этом чуть коснувшись ееплеча. Она вздрогнула, и от него это не укрылось.

– Что вы будете пить?

– Все равно, только совсем немножко.

– В таких случаях, кажется, пьют шампанское.

– Да нет, я не очень его люблю.

– Тогда, может, просто водки? Мы с вами, увы, не зарулем… Но во всем есть свои положительные стороны.

– Вы оптимист?

– Конечно, я оптимист, хотя писателю, вероятно,следовало бы это скрывать.

– Почему?

– Ну оптимистов почему-то считают дураками. А как небыть оптимистом, если первый же мой роман называют удачным, собираются печататьи к тому же он попадает в руки к такой женщине… Тут хочешь не хочешь станешьоптимистом. Только мы с вами никому про это не скажем. Во имя имиджа.

Как плохо звучит – «во имя имиджа», очнулся в Тате редактор.

– Кстати, ваш второй роман мне тоже понравился.

– Да здравствует оптимизм!

– Если вы не возражаете, мы выпустим обе книги сразу, яуже поговорила с Олегом Степановичем. Правда, решать будет Кузоватов, но думаю…

– Кто это – Кузоватов?

– Коммерческий директор.

– А… Наташа, спасибо вам.

Подошла официантка, и Гущин замолчал. Девушка расставила настоле закуски.

– Приятного аппетита!

– Спасибо, – машинально ответила Тата.

– Наташа, вам надо выпить, а то вы какая-тозамороженная, – улыбнулся Гущин. – И поесть тоже не мешает, это я вамкак врач советую. Здесь вкусно кормят.

В самом деле, все блюда выглядели аппетитно и восхитительнопахли.

– Ну что ж… За ваш успех!

– Нет, за будущий успех пить нельзя, лучше выпьем завас, мою первую и самую красивую читательницу.

Он опрокинул рюмку и запил минеральной водой. Тата тожевыпила. И с наслаждением ощутила, как водка теплом проникает в ее окоченевшийорганизм.

– Хорошо, да?

– Да. Павел Арсеньевич, я вот что хотела спросить…

– Все что угодно, Наташа! И не называйте меня поимени-отчеству!

– Хорошо. Паша… Вот вы сказали, что я ваша перваячитательница, а разве ваша мама не читала?

– Мама не в счет.

– А Валерия Семеновна?

Он вдруг вспыхнул:

– Она тоже не в счет.

– То есть как – не в счет? Она же известнаяписательница, и именно она рекомендовала вас Олегу Степановичу. С нее всеначалось. Как же так?

– Не хочу о ней говорить, хотя я конечно же безмерно ейблагодарен, в долгу перед ней и все такое прочее. Но сейчас не желаю о нейговорить.

– Почему это? – полюбопытствовала Тата.

– Неинтересно! Меня в данный момент интересуете вы, ане Жихарева.

– Странно, ее многие считают очень обаятельной…

– Наташа, я же просил! – В его голосе звучалонеприкрытое раздражение.

Кажется, Жихарева его достала, подумала Тата судовлетворением, но оно быстро улетучилось, осталось лишь недоумение. Ноничего, я потом все выясню. Он забудет о ней, а я его огорошу вопросом. Асейчас сменю тему…

Эти мысли проносились в ее голове, затуманенной алкоголем и…желанием. Она же живая женщина и просто не могла оставаться равнодушной к этимкрасивым глазам, волнующему и взволнованному голосу, к теплу его рук,отогревавших ее ледяные пальцы. Только нельзя дать ему это почувствовать…

– Павел Арсеньевич!

– Паша.

– Пусть Паша… Паша, а вы…

– Давайте выпьем на брудершафт. Хотя… – онпосмотрел ей прямо в глаза, – пить на брудершафт с такой женщиной лучшебез посторонних глаз. А давайте сделаем так… Мы сейчас все-таки выпьем набрудершафт и перейдем на «ты», а самую сладкую часть этого ритуала оставим напотом, когда будем одни, да?

Он пошляк, мелькнуло в голове у Таты, но она кивнула.

– Да.

– Наташа, ты чудо! Итак, мы теперь на «ты»?

Она промолчала.

Официантка принесла мясо в горшочках, хотела опять пожелатьприятного аппетита, как ее учила хозяйка, но поняла, что эти двое ее просто неуслышат. Любовь, наверное, с завистью подумала девушка. А ведь женщина заметностарше. Везет некоторым…

– Наталья Павловна, нет, Наташа, Наташенька… Наталочка…Ты ешь, а то остынет…

Тата ела и не чувствовала вкуса. У нее кружилась голова,сердце билось где-то в горле. Наверное, я заболеваю. Или влюбляюсь… Толькоэтого не надо. Нет, не надо… Но «найдет свое счастье Наташа с мужчиной по имениПаша». И он зовет меня не Татой, а Наташей… Какая удивительная гадалка, неужеливсе на свете предначертано, а она умеет это прочесть? И я действительно нашласвое счастье? Но он же мне не нравится! Нет, я сама себе вру, – нравится,еще как нравится! Вон глаза какие… аквамарин. Ох, у меня же есть мамино кольцос аквамарином, точь-в-точь такого цвета. Почему я его не ношу? Надо найти.Камень красивый… Господи, отчего мне так тревожно, даже страшновато? А может,так всегда бывает, когда находишь свое счастье?

– Наташа, Наташенька, что с тобой? Ты отморозилась?

– Что? – очнулась она, услышав это ненавистноесловечко, которое прозвучало таким диссонансом. Неужели он сам этого не слышит?

– Да-да, я что-то не очень хорошо себя чувствую… –пролепетала Тата.

– Неправда, – ласково улыбнулся Гущин. – Тыпросто борешься с собой, со своими желаниями. Не нужно, желаниям лучшепотакать, тем более таким естественным, – жарко прошептал он.