Книга Три полуграции, или Немного о любви в конце тысячелетия - Екатерина Вильмонт

– Нормально.

– Слушай, Наталья, я задам тебе странный вопрос.

– Валяй.

– Ты в галстуках разбираешься?

– В галстуках? – не поверила своим ушам Тата.

– Ну да, в галстуках.

– А зачем тебе?

– Ну надо…

– Олег, я не знаю… – растерянно сказалаТата. – Мне кажется, что разбираюсь, Илье всегда нравились галстуки,которые я ему покупала.

– А вот этот галстук как тебе?

– Честно говоря, не очень.

– Почему, можешь объяснить?

– Ну, на мой лично вкус, он ярковат и совершенно неподходит к этой рубашке. Олег, ты что, влюбился и дама сердца не одобрила твойгардероб? Да?

– Да ты что, Наталья! Понимаешь, у меня был один автор…Он мне заявил, что этот галстук к этой рубашке не подходит, и вообще, мне надоодеваться посолиднее… подороже.

– Егоров, что ли? – догадалась Тата.

Егоров был талантливый и довольно милый человек, имевшийодну маленькую слабость – поговорить о пиджаках и галстуках.

– Точно! Но я вижу, ты разбираешься, у тебя такое жемнение, как и у него. Ты мне не поможешь с этим делом, а?

– А ты лучше Егорова попроси, – улыбнулась Тата.

– Да ты что! У нас с ним не такие отношения. И к томуже он в каких-то жутко дорогих магазинах одевается. Представляешь, я емуговорю: «Алексей Алексеевич, какой пиджак!» Знаю, ему приятно будет, испрашиваю, от Версаче или от Валентино, я больше никаких фирм и не знаю, а онмне на полном серьезе и немножко даже с презрением: «Нет, от Корнелиани!»Представляешь?

– Вполне, – засмеялась Тата.

– А ты про Корнелиани этого в курсе?

– Первый раз слышу, но я вообще не по этому делу.

– А я, понимаешь ли, подумал: может, он прав и мне надокак-то иначе одеваться, а?

– Олег, ты меня за этим позвал?

– Ну да, а что?

– Вообще-то я могла бы с тобой в субботу поехать вкакой-нибудь магазин, если ты полагаешься на мой вкус, но предупреждаю: явсе-таки не эксперт и могу Егорову не угодить.

– Умница! – обрадовался Олег Степанович. –Значит, на субботу мы договорились?

– Считай, договорились. Только объясни, бога ради,почему тебя это вдруг взволновало?

– Сам не знаю… Ну все, Наталья, иди работать.

Тата пожала плечами и вернулась к себе. На ее столе лежалакрупная бледно-розовая роза.

– Ринка, кто это принес?

– Догадайся с трех раз.

– Гущин? – упавшим голосом спросила она.

– Гущин, Гущин. Очень огорчался, что тебя нет, нообещал непременно заглянуть снова. Ты розу-то поставь в водичку, а то жалкотакую красоту, завянет!

– Не пахнет, – сказала Тата, понюхав цветок.

– Сейчас розы вообще почему-то чаще не пахнут.

Тата поставила розу в высокий стакан. От мысли, что сейчаспоявится Гущин, ей стало как-то тревожно. Его долго не было, и она решила, чтоон больше не зайдет, но он нагрянул к концу рабочего дня.

– Наталия Павловна, вы сегодня чудесно выглядите!

– Спасибо за розу.

– Я бы с наслаждением осыпал вас розами, но, увы,гонорары пока не позволяют!

Тата не стала отвечать ему. Она молча складывала в сумкуверстку, которую ей предстояло прочесть дома.

Рина простилась и быстро ушла.

– Вы позволите вас немного проводить?

– Зачем на этот раз? – вырвалось у Таты.

Гущин оскорбленно округлил аквамариновые глаза:

– А в прошлый раз, по-вашему, я вас провожал с какой-тоцелью? Напрасно вы так думаете. Какие вы, женщины, подозрительные и обидчивые.Мне впору и самому обидеться. Но я не стану…

– Вы невероятно великодушны!

– Ну вот, вы издеваетесь, – огорчилсяГущин. – Я с самыми добрыми намерениями, а вы… Но раз вы меня гоните, яповинуюсь! До скорой встречи, Наталия Павловна!

И он исчез. Тата облегченно вздохнула. В какую игру ониграет? Или я в самом деле произвела на него впечатление? А в нем действительночто-то есть… Ну и черт с ним, это, как говорится, не мой пирожок.

Тата надела пальто. Подумала мгновение, не взять ли домойрозу, но решила, что не стоит.

Она направилась к троллейбусной остановке.

– Наталия Павловна! – окликнул ее мужской голос.

Она оглянулась:

– Павел Арсеньевич? Что за детские игры?

– Почему – детские? Мужские. Это мужские игры, НаталияПавловна, – ждать даму, проводить ее… А розу мою вы кинули в одиночестве?

– Сегодня холодно, я боялась ее заморозить, – самане зная почему, начала оправдываться Тата.

– Наташа… – Он взял ее под руку довольно властно,и она не стала сопротивляться. – Наташа, я заключил первый в моей жизнидоговор, согласитесь, это немаловажное событие…

– Понимаю.

– И его надо отметить! Мне говорили, что в такихслучаях некоторые авторы приносят в издательство выпивку, конфеты и все такое.Но я ведь практически никого не знаю, и выпивать с чужими людьми неохота…

– Вполне естественно. Так выпейте со своими, в чемпроблема?

– В том, что мне хочется отметить это с вами, и толькос вами. Вы первая одобрили мой роман. Вы первая сказали мне хорошие слова. Этодля меня очень много значит, не говоря уж о том, что вы меня безумно волнуете.

Тата испуганно вырвала у него руку:

– Павел Арсеньевич!

– Ну что, что? Чего вы шарахаетесь от меня? – Онпоймал ее руку и поцеловал. – И не напоминайте мне о разнице в возрасте,она не имеет никакого значения! К тому же я не в постель вас приглашаю, авсего-навсего в кафе. Просто мне было бы приятно посидеть с вами вдвоем, глядяв ваши дивные глаза…

Тата была в смятении. Ее вдруг затряс озноб. Может,действительно нет ничего страшного в том, чтобы пойти с ним в кафе?

Он заметил ее сомнения.

– Ну решайтесь же!

– Что, прямо сейчас?

– Конечно! Вот телефонная карточка, вон там автомат,позвоните дочке, предупредите, что задержитесь. Думаю, она даже обрадуется.

– Почему это?

– Потому что у нее тоже есть возлюбленный…

– Что значит – тоже?

– Идите, идите.

Он сунул ей в руку карточку и почти подтолкнул к автомату.