Книга Стеклянный меч - Виктория Авеярд

– Меня заставила Элара, Марстен. – Бронзовые глаза Кэла устремлены на Никса, принц словно подзадоривает его сделать еще шаг. – Она пробралась ко мне в голову и взяла под контроль тело. Но разума я не лишился. Элара заставила меня смотреть, как мои собственные руки взяли меч и отделили голову отца от тела. А потом она объявила всему миру, что я хотел этого с самого начала.

Уже тише, он добавляет:

– Она заставила меня убить отца.

Злорадство Никса слегка убывает – достаточно, чтобы проглянул живой человек.

– Я видел снимки, – негромко произносит он, как будто извиняясь. – Они были везде… на всех экранах. Я думал… оно так выглядело…

Кэл переводит взгляд на деревья. Но смотрит он вовсе не на листья. Его взгляд устремлен в прошлое, на что-то очень болезненное.

– Королева убила и мою родную мать. Она убьет нас всех, если мы ей это позволим.

Эти слова звучат твердо и резко. Они напоминают ржавый клинок, рассекающий плоть. У них чудесный вкус.

– Нет, потому что я убью ее первой.

При всех своих талантах, Кэл не жесток. Он может убить человека тысячью разных способов, возглавить армию, сжечь дотла деревню, но не испытает при этом удовольствия. Поэтому то, что он говорит, звучит особенно неожиданно.

– Когда придет час, – произносит Кэл, пристально глядя на меня, – мы бросим монетку.

Воистину, его пламя потемнело.

Когда мы выходим из леса, я ощущаю холодок страха. А что, если Черный Бегун пропал? Что, если нас выследили? А если, а если, а если… Но самолет стоит там, где мы его оставили. Он почти невидим в темноте и сливается с серо-черной взлетной полосой. Я подавляю желание бегом броситься в его безопасные недра и заставляю себя шагать рядом с Кэлом. Но не слишком близко. Не надо отвлекаться.

– Держи глаза открытыми, – бормочет Кэл – тихо, но твердо.

Он не сводит глаз с самолета, ища малейшие признаки ловушки.

Я делаю то же самое и смотрю на задний трап, который по-прежнему опущен навстречу ночной прохладе. По-моему, все чисто, но в брюхе Черного Бегуна лежит густая тень. Она непроглядно черна, и с расстояния в ней невозможно что-либо рассмотреть.

Понадобилось огромное количество энергии и усилий, чтобы поднять в воздух целый самолет, но лампочки в салоне – совсем другое дело. Даже с десяти метров нетрудно дотянуться до проводов, оживить их и осветить внутренность Бегуна внезапным ярким сиянием. Внутри никакого движения нет, зато остальные дергаются, напуганные вспышкой света. Фарли даже достает пистолет из кобуры на бедре.

– Не волнуйтесь, – говорю я, помахивая рукой. – В самолете пусто.

Я ускоряю шаг. Мне очень хочется попасть внутрь, нырнуть в нарастающую волну электричества, которое с каждым шагом укрепляет меня. Когда я поднимаюсь в самолет, то как будто попадаю в теплые объятия. Я провожу рукой по металлической панели на стене, когда прохожу мимо. Энергия вытекает из меня, льется из электрических ламп, бежит по проводам к огромным батареям под полом и под каждым крылом. Они гудят в унисон, рассылая по самолету собственную энергию и включая то, что не включила я. Черный Бегун пробуждается.

Никс, у меня за спиной, ахает, потрясенный огромным самолетом. Он, наверное, никогда не видел вблизи ничего подобного, уж тем более не заглядывал внутрь. Я поворачиваюсь, полагая, что он глазеет на кабину пилота, однако глаза Никса неотрывно устремлены на меня. Он краснеет и наклоняет голову в подобии дрожащего поклона. Прежде чем я успеваю предупредить, что меня это бесит, он неуклюже подходит к креслу и с удивлением изучает ремни безопасности.

– А шлем мне дадут? – вопрошает он тишину. – Если мы полетим в воздухе, я хочу шлем.

Килорн со смехом садится рядом с Никсом и быстрыми, проворными пальцами помогает ему пристегнуться.

– Никс, я думаю, ты тут единственный, кому шлем не нужен.

Они обмениваются кривыми улыбками. Если бы не я и не Алая гвардия, Килорн, скорее всего, стал бы таким же, как Никс. Потрепанный пожилой мужчина, у которого ничего не осталось, кроме собственного тела. Теперь я искренне надеюсь, что у Килорна будет шанс постареть, обзавестись болью в коленях и седой бородой. Если бы он только не отказывался от защиты. Если бы не бросался навстречу каждой пуле, которая летит в него.

– Значит, она действительно девочка-молния. А он… – Никс указывает в другой конец салона, на Шейда, пытаясь подобрать слова, чтобы описать его способность.

– Прыгун, – с почтительным кивком отвечает Шейд.

Он как можно туже затягивает ремень, заранее бледнея при мысли об очередном полете. Фарли гораздо смелее – она решительно смотрит вперед, сидя в кресле, и не сводит глаз с лобового стекла.

– Прыгун. Так. А ты, парень? – Никс толкает Килорна локтем, не обращая внимания на его меркнущую улыбку. – Что ты умеешь делать?

Я глубже ухожу в кресло, не желая видеть боль на лице Килорна. Но я недостаточно проворна. Я замечаю его смущенный румянец, напряженные плечи, прищуренные глаза и угрюмый оскал. Причина удивительно проста. Он буквально сочится завистью, которая распространяется быстро, как зараза. Она поразительно сильна. Мне и в голову не приходило, что Килорн хочет быть таким же, как я. Как Серебряные. Он гордится своей кровью – и всегда гордился. Он даже разозлился на меня, когда впервые увидел мою способность. «Ты что, одна из них?» – прорычал он тогда грубым, чужим голосом. Килорн был очень сердит. Но, в таком случае, почему же он злится сейчас?

– Я ловлю рыбу, – говорит Килорн, слабо улыбнувшись.

В его голосе звучит горечь, и мы позволяем ей разлиться в тишине.

Никс хлопает Килорна по спине и заговаривает первым.

– Крабы, – говорит он, шевеля пальцами. – Я всю жизнь ловил крабов.

И Килорну становится немного легче; его смущение скрывается за кривой улыбкой. Он поворачивается и смотрит, как Кэл возится с приборной панелью, готовя Черного Бегуна к новому полету. Я чувствую, как самолет на свой лад откликается, как энергия течет к крылатым моторам. Они начинают гудеть, набирая силу с каждой секундой.

– Выглядит неплохо, – замечает Кэл, наконец нарушив неловкое молчание. – Куда дальше?

Я не сразу понимаю, что он обращается ко мне.

– О… – с трудом выговариваю я. – Ближайшие люди по списку живут в Причальной гавани. Двое в самом городе, один в трущобах.

Я ожидаю новых возражений по поводу того, что мы намерены вломиться в защищенный стенами Серебряный город, но Кэл просто кивает.

– Это будет нелегко, – предупреждает он, и в его бронзовых глазах отражаются мигающие на панели огоньки.

– Я так счастлива, что кто-то нас просветил, – сухо отзываюсь я. – Фарли, как по-твоему, мы справимся?

Она кивает, и ее привычная сдержанность на мгновение спадает, обнажив истинные чувства. Она полна радостного волнения. Фарли барабанит пальцами по бедру, и у меня возникает мучительное ощущение, что отчасти происходящее кажется ей игрой.