Книга За Темными Лесами - Крис Риддел

Но Прутик не обратил внимания на его слова. Несмотря на свирепую внешность толстолапа-альби-носа, Прутик заметил в его глазах знакомую печаль.

Зверь протянул лапу и тихонько тронул когтем зуб с дыркой.

— Пру-у-у-т… — завыл он.

Прутик отпрянул в изумлении. Значит, Буль знает, кто он такой. Он вспомнил, как его друг толстолап выл по ночам на луну. Он вспомнил ответный вой. Может быть, он слышал одинокий крик Буля в ту ночь, когда погиб толстолап?

Буль прикоснулся когтем к своей груди и затем указал на Прутика.

— Дру-у-у-х, — произнес зверь.

Прутик улыбнулся.

— И ты мой друг, — ответил он.

В этот момент послышался сердитый возглас капитана. Ему был нужен Буль, и немедленно. Буль развернулся и послушно потопал к хозяину.

Прутик заметил, что Тем Кородер с недоверием смотрит на него.

— Клянусь, — произнес он, — никогда в жизни ничего подобного не видел. Водить дружбу с толс-толапом! Что же дальше-то будет! — Он покачал головой. — Ну, пошли, молодой человек. Поможешь мне.

Тем стоял у костра. Ловко освежевав ежеобраза, он насадил тушку на вертел, сооруженный из железного дерева, и поместил его над огнем. Воздух насытился густым ароматом жарящегося мяса. Прутик присоединился к повару, и они вдвоем стали вращать вертел круг за кругом, круг за кругом…

Когда Железная Челюсть спустился с дерева и объявил, что ремонт закончен, мясо как раз поджарилось. Тем ударил в гонг.

— Жрачка готова! — объявил он.

Прутик примостился между Темом Кородером и Колючкой. Капитан и Буль сидели напротив них, а Хитрован уселся поодаль, прячась в тени. Каменный Пилот так и не появился, а Окурок, прикованный к дереву плоскоголовый гоблин, должен был довольствоваться теми крохами, которые бросали ему пираты.

Когда они набили пустые желудки дымящимися кусками мяса ежеобраза с черным хлебом и опрокинули по кружке древесного эля, настроение у всех заметно улучшилось.

— Конечно, — захохотал Тем Кородер, — мы и не в такие переделки попадали, да, капитан?

Капитан засопел. Казалось, разговаривать ему не хотелось.

— А помните, как мы напали на корабли Лиги, прямо над Санктафраксом? Не думал я, что нам удастся уйти живыми. Нас загнали в угол, бежать было некуда, а из всех трюмов этих огромных, мощных кораблей Лиги на нас полезли озверевшие плоскоголовые гоблины — все команды состояли из них, и каждый гоблин был одержим одним желанием: убивать. Не припомню другого случая, чтобы Хитрован так испугался и бежал прочь с такой скоростью. Он еще повторял: «У них в трюмах живительная береза!»

— И я был прав, — пробормотал Хитрован. — Каждый мог бы сделать на ней целое состояние…

— Но наш капитан не собирался спасаться бегством. Нет, только не он, наш Облачный Волк. Он вытащил свой большой меч и зарубил многих из них. А Буль шел за ним по пятам. Там мы ведь и захватили Окурка. Он один выстоял в бою. Отличный воин. Сильный и смелый, но смотреть за ним надо в оба. Кстати, в том сражении капитан потерял глаз. Он говорит, что это справедливый обмен.

— Ну, хватит, Тем, — вздохнул капитан.

— Не могу сказать, что это был справедливый обмен, если я потерял челюсть, — вмешался Железная Челюсть, скрипя стальным протезом. — На секунду повернулся спиной, чтобы закрепить абордажный крюк. И в этот момент ко мне подкрался Улъбус Пентефраксис с охотничьим топориком. Я и обернуться не успел. — Он плюнул в огонь. — Теперь он — капитан Лиги, живет в Нижнем Городе и купается в роскоши. Ох уж мне эти члены Лиги! — он откашлялся и снова сплюнул.

— Не такие уж они и плохие, — вмешался Хитрован, подсаживаясь ближе к огню. — Когда я начинал карьеру в Нижнем Городе…

— Колючка, — перебил его капитан. — Ты уже разработал маршрут? — Эльф-дубовичок кивнул. — Молодец! — похвалил его капитан и, внезапно погрустнев, оглядел команду. — Существуют три правила воздухоплавания. Первое: никогда не отправляйся в путь, не наметив курс, второе: никогда не взлетай выше, чем позволяет длина веревки абордажного крюка, и третье: никогда не швартуйся в местах, которых нет на карте.

Пираты с пониманием кивнули. Каждый из них хорошо знал, насколько опасно потеряться в безбрежном зеленом океане. Костер начал гаснуть. Прутик смотрел, как играют огоньки, отражаясь в единственном глазу задумавшегося капитана.

— Один раз мне пришлось это сделать, — продолжал он. — Я приземлился там, где садиться было нельзя. Но тогда у меня не было выбора.

Пираты в изумлении переглянулись. Никогда раньше капитан не рассказывал им о себе. Захлопнув крышки на кружках, они придвинулись поближе к нему. Темнота обступила их со всех сторон.

— Была темная ночь. Дождь лил как из ведра, — начал Квинтиниус Верджиникс, Облачный Волк. Прутик дрожал всем телом от волнения. — Холодная ночь. Ночь надежд и печали.

Прутик ловил каждое слово капитана.

— В то время я был рядовым членом команды на корабле Лиги. — Он по очереди оглядел лица пиратов, освещенные последними всполохами костра: они сидели, улыбаясь и широко раскрыв глаза. — Вы сброд негодяев, — сказал капитал, кашлянув. — Если вы думаете, что я — суровый атаман, значит, вам не доводилось служить под командованием Мультиниуса Гобтракса. Безжалостный, требовательный, педантичный до мелочей, — самый гнусный из всех капитанов Лиги, которые встречались на моем пути.

Прутик смотрел на рой светлячков, кружившихся над костром, снующих туда-сюда между деревьями. Прутик жевал кончик своего платка.

— Представьте себе, — сказал капитан. Прутик закрыл глаза. — Нас было пятеро на борту — четверо здоровенных мужчин, способных управлять кораблем, — Гобтракс и его телохранитель, Каменный Пилот, я и одна женщина — моя жена. Марис вот-вот должна была родить. Вдруг совершенно неожиданно разразился шторм и нас снесло с курса. Самое скверное было то, что ураганные ветра дули снизу вверх. И прежде чем мы успели бросить якорь или зацепиться за что-нибудь абордажными крюками, нас засосало в воронку и потащило вверх, все выше над лесом, прямо в открытое небо.

У Прутика закружилась голова. Очень плохо сбиться с тропы, но потеряться в открытом небе…

— Мы спустили паруса, но нас продолжало уносить в высоту. Я склонился над Марис. «Все будет хорошо», — сказал я ей, хотя сам не верил в то, что говорил. Нам ни за что не удалось бы добраться до Нижнего Города к началу родов, а если бы даже и удалось, то рождение ребенка никак не было поводом для торжества.