Книга Король мертвецов - Василий Анатольевич Криптонов

Да уж. Это я вижу.

— Захар! Сюда!

Захар подбежал.

— Давай, соберись! Используй свои лучшие амулеты. А ты, Прохор, Защитный Круг держи, на вас обоих. С остальным я разберусь. Сколько их там осталось-то?

Ответ появился немедленно. Из горящего дома вывалились три горящих медведя и с рёвом ринулись на меня.

Защитный Круг! Ну что, мишки, попляшем?

И тут меня осенило. Там же внутри, в горящем доме, Филька остался! Связанный, сам не выберется. Если, конечно, жив ещё. Хотя наверняка жив, такие, как он, охренеть до чего живучие… Я взвыл от досады.

— Мне он, значит, из-за паршивого курятника башку снести собирался, — услышал я вдруг позади ворчливый голос. — А сам, значит, того гляди всю деревню спалит, и после героем ходить будет.

Тварь остановилась на некотором отдалении и наблюдала за тем, как вокруг меня воют, скалятся и пытаются пробить защиту горящие твари.

— Слушай, Тварь! — обрадовался я. — Ты же Тварь! Тебе же, небось, огонь нипочём? Сгоняй-ка в избу, притащи кое-что. А я тётку Наталью попрошу, чтобы яичницу с ветчиной для тебя замутила. Целую сковороду, два десятка яиц. А?

— С ветчиной? — переспросила Тварь. Светящиеся глаза вспыхнули ярче.

— Ну.

— А не обманешь?

— Я твой хозяин или где⁈ — возмутился я.

И рубанул Мечом особо ретивого медведя. Раз, другой.

Восемь родий. Отрубленная башка покатилась Твари под ноги.

— Фу, — скривилась Тварь. Пнула башку копытом. — Это я не ем. Я не каннибал.

— Знаю, что не ешь. Говорю же — яичница с ветчиной!

— Ох, хозяин! Ты и мёртвого уболтаешь. Чего принесть, говори?

Я объяснил. Кобыла взбила копытами землю и ринулась в горящую избу.

А я собрал остатки сил, готовясь лупить по медведям Костомолкой.

— Владимир! — крикнули из-за спины.

Я оглянулся. На том месте, где оставил Знак, появилась Земляна.

— Посторонись!

Я с облегчением выдохнул и сместился в сторону. Всё же свежие силы — это свежие силы. Хоть Земляна и появилась к самому разбору полётов, но всё равно ведь успела. Пусть оторвётся. И ей — родии, и мне досуха выжиматься не надо. Не люблю я, когда досуха.

Костомолки — две, одна за другой. Три размазанных по земле медведя. Четвёртому Земляна эффектно снесла башку мечом.

— Браво, — похвалил я. — Тебе бы, с такими данными, на сцене выступать.

Земляна открыла рот — вероятно, для того, чтобы высказать всё, что думает о выступлениях на сцене, а заодно о тех, кто ей, порядочной охотнице, смеет такое предлагать.

Но тут рухнула ещё одна стена дома, а следом сложилось внутрь всё, что ещё держалось.

Тварь, не мудрствуя лукаво, завершила начатое Прохором. Он вынес дверь, она — стену, в которой находилась дверь. В зубах Тварь держала связанного Фильку. Тащила за верёвку за спиной, Филька в зубах Твари покачивался, как младенец в люльке.

Похвалить Тварь я не успел.

— Филька! — ахнула Земляна.

В том, что произойдёт дальше, сомневаться не приходилось.

— Нет!!! — гаркнул я.

Бросился к Земляне и повалил её с ног.

Удар, летящий в Тварь, пришёлся в горящий дом. Брёвна разметало по всему двору.

— Ты рехнулся⁈ — взвизгнула Земляна. — Это же тварь! Она Фильку тащила!

— Знаю. Это моя тварь, она мне служит. И кто из них с Филькой бо́льшая тварь — ещё вопрос. Точнее, вообще не вопрос. Понятно, что Филька… Чего лежишь? Вставай, пожар тушить надо!

Мы вскочили на ноги.

Начинающийся пожар тушили вдвоём. Прохор едва успел очухаться, а Захар все резервы истратил на Прохора. Наконец, последняя пылающая куча бревён покрылась инеем.

— Уф-ф, — вытирая лоб, сказал я.

Обернулся, разыскивая глазами Тварь. Та стояла неподалёку и делала вид, что более преданной твари даже в Пекле не отыскать. Прям радикально поведение изменилось. Надо же, как огонь на психику действует, никогда бы не подумал.

— Молодец, — похвалил я. — Спасибо. Заслужила яичницу. Земляна, знакомься — это Тварь. Тварь, это Земляна.

Земляна, оглядев Тварь, только и сумела, что головой покачать.

— Ну, Владимир! Ну, ты даёшь. А дальше-то что будешь делать? Чёрта оседлаешь?

Тварь заискивающе хихикнула. И вот это меня насторожило окончательно.

— Так. А Филька где⁈

— Вон лежит. — Тварь мотнула головой и принялась безмятежно помахивать хвостом.

Я подошёл. Н-да.

— Ну, что сказать. Если бы ты его в таком виде нашла, вытаскивать смысла бы не было. Но нашла ты его однозначно не такого. Не с продавленной копытом грудной клеткой.

— Подумаешь, наступила чуть-чуть, — проворчала Тварь. — Я, между прочим, не железная! У меня, между прочим, тоже нервы! И когда в меня Ударами херачат, от неожиданности пасть открыть могу.

— Угу. А потом наступить на то, что из пасти выронила.

— Я нечаянно!

— Да я понял, что не нарочно.

— А он совсем-совсем мёртвый? Может, всё-таки немножечко живой?

— Ну, как тебе сказать. Был бы натуральной тварью — может, и пожил бы ещё. Но он, увы, человек. То есть, был человеком.

— Что там, Владимир? — окликнул меня Прохор.

— Ну, так. Одним живым свидетелем против Троекурова меньше.

Я присел на корточки, принялся распутывать верёвку. Филька-то — хрен с ним, собаке собачья смерть. А верёвка хорошая, пригодится.

— Земляна! Можешь туши пожечь?

— Могу, почему ж не могу. Вижу, что вы на мели… А чего это ты, Владимир, Егора не позвал? Вроде всегда зовёшь. И он поближе был, чем я, до него твой сокол быстрей бы долетел. Я думала, он давно здесь…

— Егор был ближе, чем ты?