Книга Король мертвецов - Василий Анатольевич Криптонов

— переспросил я.

— Ну да. Он на крыс пошёл. Неужто их там до того богато, что на твой зов не откликнулся?

Мы переглянулись с Прохором.

— Если бы мог, он бы откликнулся, — мрачно сказал я.

Мать твою так, теперь ещё про Егора беспокоиться… Так, стоп. Нужно расставить приоритеты. Егор мне друг, но истина дороже. А какой-никакой истины я могу добиться только от Фильки.

— Тварь, — посмотрел я на лошадь, которая всем своим видом изображала виноватость, — домой вернуться сможешь?

— До верёвки, — мрачно сказала Тварь.

Блин, точно. Не пропустит её защита-то.

— А до Оплота?

— А это где такое?

И опять же блин, точно. Тварь всю жизнь в одной деревне прожила, ничего не видела, все оплоты мира ей сугубо до лампочки.

— Захар, залезай на неё, покажешь дорогу до Оплота, — решил я.

— В смысле, «залезай»⁈ — хором заорали Тварь и Захар, одинаково обрадованные открывающимися перспективами.

— Я на тварях кататься не собираюсь!

— Я этому мозгляку служить не нанималась!

— Ты мне служить нанималась, — терпеливо начал я разбирать жалобы. — Вот мой тебе приказ: Захара отвези в Оплот. А ты, Захар, вообще не скули. Не убьёт же она тебя.

— Ну да, ну да… — Захар с сомнением посмотрел на мёртвого Фильку.

— Тварь! Живым его привези. Иначе пожалеешь.

— Да поняла я, поняла. Забирайся, дохлятина. Да поосторожней там сапогами своими!

Захар, матерясь сквозь зубы, запрыгнул на спину лошади. Только успел усесться — Тварь издала оглушительное ржание и сорвалась с места. Только её и видели.

— Ну, даёт, — покачал головой Прохор.

— Парни, а что тут вообще происходит? — поставила Земляна вопрос ребром. — Почему тварь, убившая Фильку, наш друг? Почему на Фильку смотрите, как на падаль?

— Предал нас Филька, — вздохнул Прохор.

— Как Терентий, — добавил я.

На лице Земляны отразилось понимание пополам с горечью. Прохор же удивился:

— Терентий? А что Терентий?

Блин. Точно, я же тогда не афишировал своё открытие. Что Терентий потрошил охотничьи могилы и доставал оттуда кости. Которые потом сбывал Троекурову.

— Погнали в Оплот, — буркнул я. — Разберёмся. Я первый, вы минуту подождите, на всякий.

Я присел рядом с Филькой. Схватил его, приподнял. Так-с, ну, вроде впишемся в будку телепортаций. Думать о том, что будет, если моя, скажем, голова окажется за пределами будки, не хотелось. Может, будка сломается. А может, не будка…

Мысленно исполнив Знак, я перенёсся и долбанулся лбом о деревянную стену. Прокомментировал:

— Падла!

Ну, впрочем, живой — и ладно, остальное уже нюансы.

Я толкнул дверь, выволок Фильку. Вовремя. Отсчитывать минуты Земляна умела так себе, появилась сразу, как только я вышел.

— Давай помогу!

— Ну давай, помогай…

Взяв Фильку за подмышки, мы втащили его в Оплот. Встретил нас Гераська. Засуетился:

— Ох, вот беда-то! Ранен? Чего ж сделать, воды нагреть?

— Ничего не делать, — ответил я и посадил Фильку на скамью. — Иди, Гераська.

— Но…

— Ступай, — сказал пацану Прохор, входя в Оплот. — Давай, неча тут. Нам посоветоваться нужно.

Гераська, насупившись, вышел. Прохор затворил за ним дверь. Бахнул на пол увесистый мешок — собрал кости с медведей, молодцом.

— Чего ты задумал? — обратился ко мне.

Объяснять я не стал. Простёр руку над Филькой и кастанул последовательно Костоправа, Заживление, а потом — Воскрешение. И почувствовал, что — всё. Сегодня я даже Светляка не зажгу. Полное истощение, досуха.

Филька дёрнулся, поднял голову и посмотрел на меня мутным взглядом.

— Ты что натворил, Владимир? — ахнула Земляна. — Нельзя…

— Чего нельзя? — не понял я.

— Братьев-охотников так воскрешать, — пояснил Прохор. — Не принято. Только Воевода может полностью оживить, ему можно. А то, что ты делаешь — издевательство.

— А это — не охотник, — отрезал я. — С той минуты, как предал братьев и повернулся к тварям, охотником он быть перестал.

— То-то ты сам в деревню на твари приехал…

— Прохор, ты сказать что-то хочешь? — повернулся я к одноглазому старику. — Так говори.

— И скажу. Не дело это — с тварями…

— Не дело кости охотников красть. Не дело тварным оружием по братьям своим стрелять. И хозяев каких-то ждать, пока придут — тоже не дело. А я на нашей стороне, я с тварями сражаюсь. И какое при этом против них оружие использую — то уже вопрос десятый. Ясно⁈

— Да ясно, ясно…

— Тут у нас, если до сих пор не понятно, кое-что посерьёзнее охоты на чёрта корячится, полноценной войной пахнет. И нам все силы понадобятся рано или поздно. Кобыла мне прекрасно служит. Да, есть ещё кой-какие нюансы, но разберёмся. В конце концов, она не не невинную девочку затоптала, а мразь.

— Тут-то спору нет…

— Вот и давай разговоры эти отложим на потом, а лучше — на никогда. Сейчас вот тут часики тикают. Да, Филька?

— Да, — спокойно сказал оживший Филька.

Это был мой второй оживленец, и вёл он себя так же, как первый. Совершенно флегматично. «Что воля, что неволя — всё едино».

— Как тебя завербовал Троекуров?

— Не знаю.

— Чего ты не знаешь? — удивился я.

— Словесов таких. «Завербовал».

— Блин… Как ты начал работать на Троекурова?

— Охотился. Один. Упал в овраг, на корягу напоролся животом. Ни туда, ни сюда. Помирать думал. Вдруг — он. Хочешь, говорит, жить? А кто ж не хочет. Согласился. Он меня в лесной