Книга Швея-чародейка - Ровенна Миллер

С моих губ сорвался вздох. Кристос покинул кафе поздно ночью, и с тех пор его никто не видел.

– Нет, – ответила девушка. – С ним ушел еще один мужчина. Они о чем-то говорили. Очень серьезно.

– Кто это был?

– Я не знаю, – сказала официантка. – Он был старше и носил черный длинный плащ. Хотя теперь многие носят длинные плащи… Я не знаю.

Мое быстро стучавшее сердце сжалось. Так близко, и снова тупик.

– Вы узнаете его, если увидите опять? – спросила Пенни, в первый раз за весь разговор.

– Думаю, да, – ответила девушка. – У него отличительное лицо. Я правильно сказала? Да, отличительное. Другое. Вы понимаете?

– Да, – ответила Пенни. – Если вы увидите его снова, то направьте к нам.

Она передала официантке свою карточку. Я даже не подумала об этом.

– Может быть, пойдем в Каменный замок и сообщим о его пропаже? – спросила Пенни, догоняя меня, когда я как можно быстрее выскочила из таверны.

Я была сердита – сердита на людей, которые больше интересовались моим телом, чем помощью брату; сердита на глупую официантку, не знавшую имени человека, с которым ушел Кристос; сердита на многих его друзей. Вопрос Пенни разозлил меня еще больше.

– И что хорошего это даст? Он не там. Я проверяла. Мы можем сделать куда больше, чем Лорд Ключей и его солдаты. Нам пока неоткуда начать, но мы должны помнить, что Кристоса знают как антимонархиста.

– Но это их работа…

– Они скажут нам, что сделали запись. И если брат вернется, они придут спросить, как дела.

– Мне просто хотелось…

Сбавив шаг, я посмотрела на Пенни. Слезы наполняли ее большие синие глаза, и она, как наказанный ребенок, кусала нижнюю губу.

– Прости меня, Пенни. Я знаю, ты расстроена не меньше меня. Только поверь мне, солдаты не помогут нам. Они станут смеяться над нами.

Через несколько минут мы вернулись туда, откуда начали наше путешествие, – к крыльцу моего ателье. Кристос все еще отсутствовал.

18

Я не сказала Пенни, но весь вечер продолжала искать Кристоса. Меня даже занесло в кафедральный собор, когда вечерняя служба уже закончилась. Табличка при входе уведомляла, что сегодняшняя служба посвящалась Священной природе Галатианского моря. У входа в святилище собралось больше дюжины жен рыбаков. Они молились, склонив головы, пока переливы хора скользили к ним сквозь облако благовоний.

Моего брата здесь быть не может, бранила я себя, – и не только потому, что его интересы не были связаны с морем. Галатианцы собирались в соборе для служения божествам страны и людям, которые формировали нацию. Пеллианцы поминали предков и семейного духа в своих домах. Обе религиозные концепции были схожи и направлены на внутреннее очищение национальной и личной природы. Кристос считал недостойным тратить на это время. И все же я осталась на несколько минут, оценивая сложные вокальные гармонии и то, как солнечный закат проникает сквозь цветные витражи и разбрасывает лужицы оттенков на длинных плитах пола.

Слева находился небольшой альков. Я отошла от главного святилища, когда жены рыбаков присоединились к жрецу в финальной молитве. Стены алькова были покрыты мозаикой, изображающей все аспекты Священной природы Галатии: море, поля, лес, дух торговли и коммерции, божественность властей. Между образами стояли свечи, приглашая грешников озарить альков видимым воплощением своих молитв. Пламя мигало ниже лиц и ладшафтов, отбрасывая странные тени. Ни я, ни брат в это все не верили, но я вставила длинную свечу в отверстие и осветила мозаичное изображение солнцеподобной Монеты дня, восхвалявшей труд рабочего класса. Как будто небольшая молитва – даже с полуверой – могла мне помочь.

Потом я пошла в таверну «Рыночный остров», собираясь немного там посидеть. Не кафедральный собор, а именно это место было домом служения моего брата.

Посреди первого стакана легкого вина кто-то похлопал меня по плечу. Я чуть не слетела с лавки, но это была всего лишь Эмми.

– Ты здесь одна? – спросила я, переведя дыхание.

– Нет, брат со своими друзьями пришли сюда поиграть в кости. Что с тобой? – Она села рядом со мной. – Выглядишь так, будто демона увидела.

«Только пеллианцы могут так говорить», – подумала я, тихо рассмеявшись.

– Ищу кое-кого. Думаю… Ладно, не важно.

Я посмотрела на группу мужчин, сидевших за длинным столом у окна, – в основном пеллианцы, которые бросали игральные кости и передавали друг другу кубки.

– Ты не играешь?

Она сморщила нос и ответила:

– Только старые бабки играют в кости. Ну и парни, конечно. Я просто наблюдаю.

Эмми покраснела, и я все поняла. Она клеилась к одному из друзей ее брата. Я вспомнила это чувство – возбуждение от присоединения брата к игре в карты или кости; надежда, что его бросок победит. Как звали того парня? Маро? Я улыбнулась своему вину, заставив себя сделать очередной глоток. Единственный пеллианский парень, которого я посчитала симпатичным, – такой же рабочий в доках, как Кристос. Несколько раз он провожал меня домой… Но мама и бабушка предупредили его, что девушки-чародейки могут связать душу любовной чарой, хотя этика, которую я унаследовала от матери, запрешала употребление магии в свою пользу. Многие чародейки следовали этим ограничивающим правилам.

Интересно, имела ли Эмми ту же проблему. Для меня, конечно, так было лучше. Теперь я знала, что семейные трудности не совмещаются с бизнесом и что по закону муж или его семья забирают все себе. Но для такой девушки, как Эмми, зарабатывавшей чарами по несколько монет в рыночный день, брак считался необходимостью.

– Софи, ты слушаешь?

Я снова повернулась к Эмми.

– Так ты не выйдешь замуж? – спросила она, как будто читая мои мысли.

– Нет, Эмми.

– Это потому, что мужчинам нравятся чары на ипподроме, а не на их кухнях? Так говорит моя мама.

Я засмеялась.

– Нет. Брак слишком сложен, если ты владеешь бизнесом. У тебя не будет таких же проблем, как у меня. Ведь ты продаешь свои чары за прилавком на рынке.

– Я знаю. Жаль, что мне непонятны законы. Какой мерзавец будет красть у своей жены?

– Когда-то и я думала так же.

С моих губ сорвался вздох.

– Я знала женщину, которая владела магазином и зарабатывала миллионы. Она… создавала прекрасные вещи.

– Ты делала чары для нее?

– Нет, она была моей первой хозяйкой.

Я вспомнила миссис Дэвис – полную, счастливую женщину с венчиком белокурых завитушек. Она всегда ходила в одном из своих изысканных платьев. Мне очень повезло найти владелицу ателье, которая была не только мастером своего дела, но и не брезговала обучать пеллианскую сироту.