Книга Человечество: История. Религия. Культура. Раннее Средневековье - Константин Владиславович Рыжов

то время длительную эпоху мира и благоденствия. Предшествующие эпохи лишь готовили ее цветение, на всех последующих лежал отблеск ее величия. Реальная верховная власть принадлежала могущественному роду Фудзивара. Императорский дворец перестал быть местом, где вершились государственные дела и кипели политические страсти, но зато он стал центром процветания всех искусств. Покои соперничающих между собой за влияние наложниц были украшены произведениями лучших живописцев, там собирались выдающиеся музыканты и поэты столицы. В столичном обществе царил культ красоты, природы и преклонения перед комфортом. Хэйанцы верили, что в каждом предмете, в каждом явлении живет присущее именно им очарование. Они умели наслаждаться не только красивым пейзажем, но и простой картиной природы, умели сделать даже незначительную деталь домашней обстановки предметом эстетического любования. Все это способствовало необычайно высокому расцвету культуры, а литература той эпохи по сей день окружена в Японии величайшим поклонением и считается непревзойденной классикой. И действительно, хэйанская литература это подлинное царство изящного вкуса, утонченности, изощренной чувствительности и элегантности. С веками она нисколько не утратила ценности не только исторической, но и абсолютной.

В насыщенной праздностью, чувственностью и изящной образованностью атмосфере важная роль принадлежала женщинам. Именно из-под пера (вернее сказать, «из-под кисти») женщин вышли самые прославленные литературные творения хэйанцев. В то время, как мужчины в Японии предпочитали писать по-китайски, женщины оказались создательницами чисто японского повествовательного стиля; они писали на живом, разговорном языке своего времени, превращая его в совершенный и выразительный язык эпохи.

В плеяде знаменитых хэйанских писательниц самое почетное место принадлежит Мурасаки-сикибу (буквально «Фрейлине Мурасаки») – придворной даме императрицы Сёси, автору легендарного романа «Повесть о Гэндзи». Согласно традиционной версии, Мурасаки происходила из рода Фудзивара и была по тогдашним понятиям очень образованной женщиной, начитанной в китайской литературе, поэтессой и музыкантшей. Семья, из которой она вышла, имела давние поэтические традиции. Знаменитым поэтом был прадед писательницы. Снискал лавры на поэтическом поприще и ее отец Фудзивара Тамэтоки. Годом рождения Мурасаки считают 978. На двадцатом году жизни она вышла замуж за Фудзивара Нобутака. Ему было в то время сорок пять лет, и он имел нескольких жен и детей. Через три года Мурасаки овдовела, оставшись с маленькой дочерью Кэнси (как и ее мать, она стала в дальнейшем известной поэтессой). После смерти мужа Мурасаки продолжала начатую еще в замужестве работу над романом и ко времени своего прихода на дворцовую службу (в 1005 г.) была уже известна как талантливая писательница и знаток китайской литературы. Поэтому Мурасаки была не просто одной из фрейлин, но являлась чем-то вроде наставницы молодой императрицы, занимаясь с ней изучением китайских стихов. В своем дневнике Мурасаки пишет: «Государыня часто поручала мне читать ей разные отрывки из «Поэтического собрания» и, в конце концов, пожелав лучше их понимать, попросила меня учить ее, поэтому с позапрошлого лета я стала читать с ней те две книги, которые известны под названием «Новые песни юэфу».

Разумеется, мы делали это урывками, когда рядом никого не было, и сохраняли наши занятия в полной тайне».

В то же время Мурасаки работала над своим романом. По мере написания, отдельные главы «Гэндзи» распространялись в придворных кругах, читались и перечитывались, прославляя имя автора. Вскоре появилось много его копий, так как популярность романа росла, и каждое семейство хотело иметь собственный экземпляр.

Без всяких преувеличений «Повесть о Гэндзи» – произведение эпохальное, не имеющее аналогов не только в японской, но и в мировой литературе. По форме это бытовой психологический роман (можно утверждать, что Мурасаки впервые в мировой литературе поднимается до настоящего психологизма), воссоздающий детальную картину жизни и быта столичной аристократии, известную автору в мельчайших подробностях. Мурасаки не только рассказывает историю жизни блестящего принца Гэндзи, но и рисует вереницу женщин, ставших жертвами его любовных увлечений. Каждая героиня наделена своими, неповторимыми чертами. Всего же в этом огромном (более тысячи страниц) романе, охватывающем 70-летний период времени, около 300 действующих лиц, имеющих свою индивидуальную физиономию. Первая в этом ряду – мать Гэндзи – Кирицубо, печальный образ которой возникает в первой главе романа.

«При каком же Государе это было?» – с этого вопроса начинается свой роман Мурасаки. И продолжает: «Много дам разных званий служило тогда во Дворце, и была среди них одна – не сказать, чтобы очень высокого ранга, но снискавшая чрезвычайную благосклонность Государя. Особы, когда-то вступившие в высочайшие покои с гордой думой: «Ну, уж лучше меня…», теперь уничтожали ее презрением, равные же ей или низшие от зависти совсем лишились покоя. Даже исполняя во дворце свои обычные утренние и вечерние обязанности, ничего, кроме досады, не возбуждала она в сердцах окружающих, постоянно навлекала на себя их гнев и – как знать, не оттого ли – с каждым днем становилась все слабее, все печальнее и все больше времени проводила в отчем доме. Государь же изнывал от тоски, не помышляя о том, сколь предосудительным может показаться людям подобное слабодушие. Словом, благосклонность его к этой даме была такова, что слухи о ней, несомненно, дойдут до будущих поколений…»

Так неторопливо разворачивается повествование, отмеченное утонченностью и изысканностью стиля. Читая Мурасаки, словно вдыхаешь аромат цветов, или наслаждаешься прелестной музыкой и… постоянно ощущаешь привкус горечи. Рассказывая, по сути, о совершенно реальных вещах, она с необыкновенным искусством создает ощущение призрачности, зыбкости и нереальности мира. Оно во всем: в пейзажах, в описании интерьеров, в воспроизведении мыслей и тончайших душевных движений персонажей. От первой до последней страницы повествование пронизывает высокая грусть. Откуда она? Возможно это предчувствие. Ведь вся эпоха Хэйан казалась слишком прекрасной, чтобы быть долговечной.

Вскоре мы узнаем, что бедная Кирицубо под влиянием постоянных преследований и всех неприятностей, проистекающих отсюда, стала чахнуть и скоро умерла, оставив своему высокому возлюбленному живую память о себе в лице прелестнейшего сына Гэндзи. Малыш очень скоро стал любимцем императора и всех окружающих, даже недоброжелателей своей матери, так как был красив, умен и необычайно талантлив. «Шли дни и шли луны, и наконец юный принц вступил во Дворец. Он был так хорош собой, что казался существом из иного мира, и всякого, кто смотрел на него, охватывал невольный трепет: «Право, может ли быть долговечной подобная красота?»»

Чем дальше Гэндзи рос, тем блистательнее становилась его красота и непобедимее его очарование. Всех поражало его прекрасное лицо, музыкальный голос, утонченное поэтическое мастерство, небрежная грация, с которой он носил свои костюмы, благоуханный аромат, исходивший от его одежды и остававшийся в воздухе после его ухода… Когда он улыбался, улыбка сообщала его лицу такое очарование, что окружающие невольно стыдились собственной заурядности.