Книга Выслеживая Вьет-конг Личные воспоминания участника программы «Феникс» - Стюарт Херрингтон

Бьенхоа под руководством Тима Миллера. Полковник Бартлетт не давал мне забыть, что ячейка вьетконговцев в районе Дыкхоа просто умоляла, чтобы ее разгромили. Если я хотел справиться с этой задачейй, мне нужно было узнать, как Тим проделал это в Чангбанге.

*****

Хай Тьет любил Бьенхоа. Он был полон энтузиазма по поводу своей новой работы, когда рассказывал мне о рейдах коммандос, которые он и его товарищи-перебежчики собирались проводить против объектов Вьетконга в Камбодже. Бедняжка Там не разделяла его энтузиазма по поводу новой работы, но она тоже хорошо приспособилась к городской жизни. (Через месяц Тьет вызвался возглавить рейд против крупного вражеского штаба в Камбодже. Он и еще несколько перебежчиков предоставили точные карты базового лагеря противника, включая расположение командных бункеров, постов охраны и складов снабжения. Операция прошла успешно, но Ань Хай был ранен в живот, когда руководил штурмом командного бункера. В критическом состоянии он был эвакуирован на вертолете в Сайгон, где благодаря вмешательству американских советников его госпитализировали в 3-й полевой госпиталь армии США. Там врачи спасли ему жизнь. Я навестил его в палате. Бледный и слабый, он сверкнул своей неподражаемой улыбкой и спросил меня, сколько вьетконговцев погибло во время операции. Ань Хай выздоровел и продолжил свой антикоммунистический крестовый поход).

Во время своего визита в Бьенхоа я удобно расположился в роскошном пентхаусе, который американцы арендовали у вдовы генерала До Као Чи. До своей гибели в вертолетной катастрофе в 1971 году, Чи считался самым опытным и агрессивным южновьетнамском корпусным командиром. Его квартира была оборудована хорошо укомплектованным баром с мягкой кожаной обивкой и украшена различными гравированными табличками и памятными вещицами, которые обычно накапливают военные. В свой первый вечер в Бьенхоа я сопровождал Тима Миллера в расположенный неподалеку французский ресторан «Ля Пляж», принадлежащий китайцам.

Никто из тех, кто когда-либо служил в Бьенхоа, не может забыть этот ресторан. В тот вечер, когда над рекой Донгнай садилось Солнце, мы наслаждались перед ужином дайкири, за которым последовал коктейль из гигантских океанских креветок, говяжья вырезка в винном соусе и «суфле Гран Марнье» на десерт. Бьенхоа был совсем другим миром, и хотя Хаунгиа казалась на миллион миль дальше, пока мы ехали обратно в мои апартаменты, я не мог избавиться от тревожного чувства, что темные улицы города таят в себе опасность. Я уже привык к обстановке, когда ночи принадлежали революции.

Через дорогу от квартиры Чи, маленькая вывеска указывала на наличие бара «Ким», оставшегося от прошлой эпохи. С тех пор как некоторое время назад город Бьенхоа был объявлен закрытым для американских военных, практически все городские бары, массажные салоны и другие «медицинские» заведения были вынуждены закрыть свои двери. Уцелел только бар «Ким», спасшийся благодаря близости к единственному оставшемуся в городе месту дислокации американцев. Поскольку несколько моих друзей в Бьенхоа с любовью рассказывали о своих ночных вылазках в этот бар, я решил разузнать, чего же мне не хватало в Хаунгиа.

«Ким» был похож на любое другое подобное заведение во Вьетнаме. Шесть или восемь незанятых, плохо одетых и слишком накрашенных молодых девушек играли в карты, кормили монетами музыкальный автомат и даже танцевали друг с другом, чтобы побороть скуку. Я решил не показывать, что знаю их язык. Трюк был подлый, но я давно понял, что сведения, которые можно получить подобным образом, с лихвой компенсируют любое чувство вины. И это было справедливо независимо от того, в какой обстановке — рабочей или социальной — ты работал. В этот особенно светский вечер я развлекался тем, что подслушивал, как девушки спорили, кто из них подойдет ко мне.

— Он мой. Ты получила своего сегодня днем.

— Осторожно! У него такой свирепый вид.

— Боже мой! Он только что посмотрел сюда, как будто все понимает. Будь осторожна!

Мне, как обычно, повезло, — мне досталась самая уродливая. Девушке, которая наконец-то подошла ко мне, было около тридцати, а во Вьетнаме, когда женщина выглядит на тридцать, ей, скорее всего, лет сорок пять. Вьетнамские женщины — по крайней мере, в городах — не показывают свой возраст. Моя накрашенная и с двумя золотыми зубами собеседница представилась на ломаном английском, после чего прошла через обычный ритуал, спросив мое имя, возраст, семейное положение и место жительства в Штатах. Разочарованный неудачным жребием, я оказался трудной добычей. Настойчивая девушка отчаянно пыталась привлечь мое внимание, изощренно задирая юбку все ближе и ближе к ничейной земле — или, скорее, это была земля для всех и для каждого? Я просто не пробыл в этих краях достаточно долго, чтобы по достоинству оценить ее сомнительные прелести. Ее подруга в красном платье — может быть, но только не она. К сожалению, дипломатического способа обменять ее на другую не существовало, и я вернулся в дом Чи без сопровождения, с нетронутой добродетелью и уцелевшим кошельком.

На следующий день я встретился с капитаном Тимом Миллером на нашем первом рабочем совещании. В небольшом кабинете, стены которого были увешаны картами, с письменным столом, заваленным папками, Тим обрабатывал информацию, которая позволила ему и его людям уничтожить коммунистическую организацию в его уезде. Сам Тим больше походил на телевизионного детектива, чем на армейского офицера. Рослый и коренастый, грубый и зачастую напористый, он подходил ко всему с присущей ему энергией. Это был человек, слова и манеры которого создавали впечатление, что ему требуется тридцать часов в сутки, чтобы выполнить все то, чем он занимался. Тим стал известен в Бьенхоа своей безграничной энергией и уникальной способностью соединять различные фрагменты информации воедино и составлять ясную картину. Он был прирожденным детективом. Особой дипломатичностью Тим не отличался, но в роли американского офицера подобный недостаток он мог себе позволить. По своему темпераменту, в качестве советника вьетнамцев, Тим примерно напоминал ушедшего полковника Вайсингера. Нетерпеливый, жаждущий результатов, нетерпимый к некомпетентности и вспыльчивый, Тим хорошо использовался в закулисье Бьенхоа.

История успеха в уезде Чангбанг началась весной 1971 года, вскоре после того, как Тим возглавил здесь программу «Феникс», которая страдала от всех тех недостатков, с которыми я столкнулся в Дыкхюэ. Он быстро осознал угрозу, которую представляла собой разветвленная легализованная сеть сторонников Вьетконга в Чангбанге, и при поддержке полковника Вайсингера приступил к эксперименту. Тим знал, что ключом к уничтожению такой подпольной организации является умелое использование агентурных источников информации. Если он хотел проникнуть сквозь покров секретности, окружавший объект его интереса, ему нужно было заручиться сотрудничеством кого-то, кто находился внутри коммунистического аппарата. Тим также понял то, что у нас, как у советников, с трудом удавалось