Книга Драгоценная паутина - Максин Барри

– Известия? – Он вцепился в это слово.

Флейм напряглась. В воздухе появилось что-то опасное, что-то… чужое. Нездоровое.

– Ты должен понять! – воскликнула Франческа. – Я любила тебя. Я скучала по тебе. Мне нужно было быть с тобой каким угодно способом! Поэтому я узнавала все о твоей жизни, я участвовала в ней, как могла.

– Шпионя за мной? – тихо спросил Джастин. – Эти снимки, – он проделал замысловатый жест рукой, а взгляд его остановился на матери, – они сделаны телефотообъективом?

– Да. Твой отец не подпустил бы меня к тебе или кого-то от меня!..

Джастин кивнул. Глаза его стали цвета олова.

– И вы наняли частного детектива, чтобы шпи… чтобы наблюдать за мной?

– Да, я должна была знать, что ты в безопасности.

– В безопасности? – Джастин рассмеялся. – С Малколмом? Да вы знаете, как… А, ну ладно, забудьте. – Он закрыл альбом с фотографиями и отдал его Франческе. – Я польщен, что вы так заботились обо мне, так беспокоились! – солгал он с легкостью.

Итак, эта сука все годы шпионила за ним? А может, частный детектив был рядом, когда он первый раз переспал с девчонкой? Может, его снимали и за карточной игрой? Ничего святого нет для этой женщины! Ну что ж, он не поддастся на обман. Сестра его во власти ее чар, это бесспорно. Как и ее последний муж. Значит, ощущение, что за ним наблюдают, шпионят, было верным. Голова Джастина шла кругом. Так сколько же предательств и измен совершилось? А кто докладывал ей о происходящем в «Альционе»? Есть ли у нее шпионы в Хенли? Узнали ли они о его унизительной потере Флик? О Джордже? Джастин приказал себе дышать глубже. Никакой паники! Не сейчас. Она безжалостная, эта женщина. Хуже, чем Малколм. Малколм никогда…

– Джастин, ты очень побледнел. С тобой все в порядке?

Флейм заставила его вернуться с края пропасти, которая разверзлась перед ним. Да, Флейм. Его красивая сестренка. Любимица матери. Его враг. Ну что ж, они не получат «Альциону». Никогда!

– Вам надо посмотреть комнаты и распаковать вещи, – сказал Джастин, вежливо улыбнувшись. – Я знаю, дядя Роджер будет рад еще раз оказаться в вашей компании…

Он поднялся. Все болело. Черт, как он устал! Эти Корральдо серьезные противники, подумать только, он почти что поддался им! Почти позволил одурачить себя и чуть было не поверил, что он им не безразличен. Они соблазняли обещаниями любви, незаметно выясняя его слабые места. Но теперь он знает им цену.

Он понял их.

– Но с тобой, правда, все в порядке, да? – взволнованно спросила теперь уже Франческа.

Она встала и быстро подошла к нему, желая дотронуться до его плеча.

– Твоя рука…

Джастин весь сжался, когда она коснулась его. Какие у нее нежные пальцы. Сколько любви и заботы в ее взгляде. Какая она беспощадная!

Но он еще беспощадней! И он выиграет.

Джастин кивнул.

– Не волнуйся, мама, – тихо сказал он. Взгляд его был теплым. Голос звучал нежно и доверительно. – Со мной будет все в порядке. Обещаю.

ГЛАВА 16

Флейм понимала, она не может жить, по-настоящему не простившись с Венди Гиббс. Она все еще чувствовала свою вину, неужели она не могла помешать этой бессмысленной смерти?..

День был жаркий, они с Роджером сидели на берегу реки. Перед ними была прелестная водяная мельница, которой давно уже не пользовались. С каким удовольствием Венди нарисовала бы этот пейзаж с плакучими ивами. Как бы она порадовалась успехам Флейм. Женщины, которым она сделала эскизы украшений, остались очень довольны. Одна графиня надела свою брошь на прием к королеве и потом прислала Флейм вырезку из ведущего модного журнала:

«Уникальная брошь графини, как она с радостью нам рассказала, творческая удача молодой леди, о которой мы все еще услышим, и очень скоро. Владелица половины нашей престижной ювелирной компании «Альциона» находится лишь на первых ступеньках своей блестящей карьеры».

Это еще больше утвердило Флейм в решении посвятить себя ювелирному искусству, мать тоже была очень довольна. Гораздо трудней оказалось понять реакцию брата. Она показала ему вырезку. Он прочитал ее, сказал, что доволен, но глаза светились уже хорошо известной им всем настороженностью. Как будто он чего-то ждал… Ждал, что она или Франческа его как-то обидят… Флейм хотелось увидеть «Альциону» и познакомиться со своим наследством. И то, что Джастин будто вовсе не собирался везти ее туда, беспокоило.

Но Оуэна беспокоило это даже больше, заметила Флейм. Уик-энд в Равенскрофте затянулся. Уже четверг, а Джастин все еще молчит. Флейм понимала, Франческе не хотелось уезжать, расставаться с Джастином и его окружением. Это было ясно по ее глазам, устремленным на сына, когда он входил в комнату. По голосу, когда она говорила с ним. Мать все чаще хмурилась. Заметил ли это Джастин, думала Флейм. Скорее всего нет. Неужели эта ужасная жизнь с Малколмом убила в нем веру в человеческую доброту? В любовь? Джастин никогда не говорил о жизни с отцом, но из его намеков, из рассказов деревенских стариков и немногочисленных друзей Джастина становилось ясно, как трудно жилось здесь мальчику…

– Поймал!

Флейм едва не подпрыгнула. Повернувшись, она увидела, как Роджер поднимается с живота, держа в руке металлическую банку из-под джема. В ней плавали две рыбешки.

– Хорошенькие. Голубая. Красная, – возбужденно говорил Роджер.

Флейм перегнулась через солидное туловище дяди и заглянула в банку. Рыбешки были с красными и голубыми полосками.

– Как радужная форель, только намного меньше, – сказала она, а Роджер громко и весело захохотал.

– Форель едят, а эти маленькие.

– А ты любишь форель, да?

– Да. Люблю есть форель.

У Флейм сложились хорошие отношения с этим человеком, она научилась понимать его и сейчас снова догадалась, что за его словами скрывается что-то еще.

– Ты любишь с нами ужинать, да? По вечерам, когда мы все вместе? Франческа, я, Джастин и Оуэн?

Роджер сосредоточился и перенес рыбешек к ведру, где плавало уже пять таких, и принялся снова крошить белый хлеб в банку из-под джема. Потом осторожно наклонил банку над водой.

Флейм лежала рядом с ним на животе, не беспокоясь, запачкается платье или нет. Она оперлась подбородком на руки и вздохнула. Какой бы отличный портрет могла нарисовать Венди. Хороший художник обязательно подметил бы терпение Роджера. Он замирал, как леопард на охоте, но в нем жила нежность ягненка. Когда ему надоест, он выпустит рыбу обратно в реку. Хороший художник сумел бы изобразить умирающее лето – все оттенки охры и оранжевого на кустах и на траве. Хороший художник. Такой, как Венди. Флейм должна с ней попрощаться. Пока она этого не сделает, она никогда не смирится с мыслью о ее смерти. Она должна поехать и сказать ей: прощай. Полететь в Канзас, куда отвезли ее тело потрясенные родители, чтобы похоронить.