Книга Продленка - Людмила Матвеева

— Здравствуйте, добрый вечер, — сказала женщина негромко.

«Звезда эстрады» хотела прошмыгнуть мимо неё, но им было трудно разойтись в дверях. И «звезда» затопталась, приседая, скромно сложив ручки на животе, прикрывая попугаев на своей майке.

— Здрасьте, Марь Юрьна. А я домой уроки делать. Так много задали, ужас просто, Марь Юрьна.

— Приветствую тебя, Лукошкина. — Учительница весело смотрит на взъерошенную Лукошкину. — На улице слышен твой голос. Что происходит? Неужели мои ученицы могут скандалить в парикмахерской?

Женя сидит затаившись. В животе холодок, какой бывает в цирке — только бы не сорвался воздушный гимнаст! Только бы тигр не слопал дрессировщика! Да нет, ни в цирке, ни в театре — нигде не увидишь такого представления.

— А я, Марь Юрьна, пришла, мимо шла, зашла. Подстричься покороче. Скромнее будет, правда же, Марь Юрьна?

Смеётся учительница. Или Жене кажется? Смотрит Мария Юрьевна на Лукошкину эту несчастную. Надо же быть такой невезучей — развоеваться в парикмахерской и тут же напороться на преподавательницу немецкого языка из своей же школы! Эх, Лукошкина, Лукошкина! Жене жалко Лукошкину.

Женя хорошо знает Марию Юрьевну — она ведёт у них продлёнку и преподаёт немецкий. Мария Юрьевна — человек насмешливый, её трудно обмануть, Марию Юрьевну.

— А зачем тебе, Лукошкина, скромнее? Ты у нас девица модная, эффектная. Тебе длинные волосы к лицу, пышные, естественные.

— Правда? Вы не советуете стричь? — У Лукошкиной невинный взгляд. Она не дурочка, эта Лукошкина. — Тогда я не буду менять причёску. А то мама меня замучила: подстригись скромнее, патлы распустила. Я ей скажу, что вы не советуете. Пойду, Марь Юрьна. До свидания.

— Всего хорошего. Учи немецкий, Лукошкина, завтра спрошу.

Лариса летит в подсобку, оттуда слышен её хохот.

— Над чем смеётся девушка? — спрашивает учительница.

— Да она там по телефону разговаривает, жених Валера всегда её смешит, — отвечает Женина мама.

«Мама не скажет Марь Юрьне про Лукошкину, сама Лукошкиной врежет, а учительнице не скажет, — думает Женя. — До чего мама хорошая!»

— Смешит Валера Ларису, — повторяет мама.

— Всю дорогу, — мрачно подтверждает тётя Зоя.

Женя пискнула из своего уголка:

— Здрасьте, Марь Юрьна!

— Здравствуй, Женя. К маме прибежала?

— Я уроки сделала, — смутилась Женя.

— Не сомневаюсь. Ты вообще молодчина.

Мама гордо оглядела всех: видите, какая у меня дочь Женя? Учительница и то её хвалит.

А Женя знает: с тех пор как у них дома сложности, Мария Юрьевна ни разу не ругала Женю, только хвалит. Хотя учится Женя средне, и раньше ей доставалось от Марии Юрьевны. Она считает, что средне — это плохо. «Человек не должен быть троечником ни в чём», — часто говорит Мария Юрьевна.

— Вера Григорьевна, — обращается Мария Юрьевна к Жениной маме, — покрасите меня? Так не хочется быть седой пожилой дамой.

Учительница сняла берет — действительно, седая. А Женя не замечала никогда. Мария Юрьевна казалась ей молодой. Из-за весёлой улыбки, из-за энергичного характера, может быть. Или из-за того, что сама Мария Юрьевна не соглашается считать себя старой.

— Конечно, сейчас, Мария Юрьевна, — отвечает Женина мама, достригая оранжевый шалашик Морковки.

— Я посижу, Вера Григорьевна.

Учительница садится рядом с Женей. И правильно: нечего ей сидеть у двери, пусть не учительницы там сидят. Но сегодня вообще нет очереди — до праздников далеко, в парикмахерской это всегда чувствуется.

Жене нравится сидеть рядом с учительницей в парикмахерской. Ей приятно, что Мария Юрьевна называет маму по имени-отчеству.

— А ты, Женя, иди домой, — говорит мама, — и не забудь в шесть забрать Аню из сада. Не люблю, когда она остаётся последней.

Жене совсем не хочется уходить. Интересно было бы поглядеть, как мама будет красить голову учительнице. Кто ещё в четвёртом «Б» или на продлёнке видел это? А Женя могла бы увидеть. Но она безропотно поднимается:

— До свидания.

Женя хорошо знает свою маму, спорить с ней нельзя. Тем более при Марии Юрьевне. Да и без Марии Юрьевны нельзя. Особенно в последнее время, с лета.

Женя вспоминает, как летели вчера по комнате тетради, карандаши, шашки и ленточки.

— До свидания. Ты, мама, не беспокойся. За Аней я зайду.

Блинчики и гипноз

Продлёнка начинается с обеда.

Вася Северов и дома-то не любит есть суп, а здесь, в столовой, суп ему совсем не нравится. Самая скучная еда — это суп, так считает Вася. Вокруг столько интересного, а тут плавают в тарелке картошки-моркошки да ещё варёный лук. Ну какой нормальный человек станет глотать варёный лук?

Вася глазеет по сторонам, и в каждой стороне происходит что-то, на что надо поглазеть.

Вот Руслан кинул в Майю Башмакову апельсиновую корку. Майка сразу заныла:

— Марь Юрьна! Что Ежов Коля кидается корками?

Коля Ежов вытаращил глаза и справедливым голосом закричал:

— Я? Ты что — вообще?

Он возмущался долго и так искренне, как будто и в глаза никогда не видел апельсиновых корок. И самих апельсинов даже. И тем более Майки Башмаковой, которую с первого класса прозвали Босоножкой.

Руслан потихоньку опять кинул корку в Майку и отвернулся, стал разглядывать потолок. Васе Северову, конечно, не до супа. Почему Руслан все свои апельсиновые корки бросает именно в Босоножку? Вася не любопытный, но ему интересно. Каждый знает: никто ни в кого ничего зря не бросит. Вася ждёт: что будет дальше?

Майка Башмакова заныла ещё жалобнее:

— Марь Юрьна! Ну чего он пристал? Ежов! Я к тебе не пристаю, а ты ко мне — всё время.

Мария Юрьевна тоже перестала есть, положила ложку:

— Кидаться нехорошо, ябедничать нехорошо, сорить нехорошо.

— Не трогал я её! — взбеленился Коля Ежов.

Вася прыснул. Чего кипятится, чего булькает этот Ежов? «Не я, не я»! Майка Босоножка — девчонка хитрая, она и сама прекрасно знает, кто кидает в неё корками. Что же она, не видит своими огромными глазами, что это Руслан, а не Ежов? Отлично видит. Она просто так ноет, нарочно заваруху устраивает. Так ей, этой Майке Башмаковой, жить интереснее на свете. Из-за неё люди шумят, возмущаются, а она, Майечка, бедненькая, несчастненькая, апельсиновыми корками обстрелянная. И прямо ну никак не понять, с какой стороны летят они, эти корки!

Руслан опять пульнул в неё оранжевый снаряд, сильным щелчком стукнул, прямо в щёку попал и спросил смирненьким голосом: