Книга Запредельный накал страсти - Мейси Ейтс

Ей было жаль тех, кто этого не понимал.

— Она здесь, — сказала Габриэлла, останавливаясь в дверях.

Мужчина удивленно поднял брови.

— Чего же вы ждете? Вы собираетесь меня ей представить?

— Мне очень жаль, я знаю, что вы сообщили свое имя слуге, который впустил вас, но я, кажется, забыла его.

Она солгала. Его имя — Алессандро, она помнила. Но ей не хотелось дать ему повод догадаться, что он занимал все ее мысли.

— Алекс, — сказал он.

— А фамилии нет? — съязвила она.

— Ди Сионе.

— Эта фамилия знакома королеве?

Он пожал плечами:

— Если она следит за сплетнями об американских бизнесменах. Мой дед сделал себе имя в Штатах и за рубежом; ни я, ни мои братья и сестры не замечены ни в чем сомнительном. Но я не уверен, что наша фамилия известна членам королевской семьи.

— Почему ваш дед так интересуется живописью? — спросила Габриэлла.

— Он коллекционер.

Габриэлла раздраженно вздохнула:

— Хотите быть загадочным — ваше право. Но я уверена: вы о многом умалчиваете.

Алекс засмеялся:

— Да, в загадочности мне не откажешь, но не думайте, что я знаю больше, чем мне позволили узнать. Мы с вами даже в чем‑то похожи.

— В чем же?

— Мы находимся под диктатом дедушек и бабушек.

Габриэлла с трудом подавила смешок.

— Тем не менее давайте войдем.

Габриэлла толкнула дверь и прошла внутрь.

Бабушка сидела в том же кресле, в каком Габриэлла ее оставила. Но она почему‑то выглядела иначе, казалась какой‑то маленькой и испуганной.

— Бабушка, позволь мне представить господина Алекса Ди Сионе. Он пришел, чтобы поговорить о «Потерянной любви».

— Да, — сказала бабушка, жестом приглашая их пройти в комнату. Она сконцентрировала свое внимание на Алексе. — Моя внучка сообщила мне, что вы интересуетесь живописью.

— Так и есть, — ответил он, не дожидаясь приглашения сесть.

Алекс устроился на стуле напротив королевы, вытянув перед собой длинные ноги и руками опираясь на подлокотники. Он выглядел скучающим. Королева же, наоборот, была напряжена.

— Что вас интересует? — спросила она.

— Я действую от имени моего деда. — Алекс взглянул на сад. — Он утверждает, что картина имеет какую‑то особенную ценность для него.

— Существование картины никем не подтверждено, — ответила королева Лючия.

— Мне это хорошо известно. Но дед абсолютно уверен в ее существовании. На самом деле он утверждает, что она когда‑то принадлежала ему. — Темный взгляд Алекса был направлен на королеву. — Он бы очень хотел получить ее обратно.

Повисло неловкое молчание. В комнате словно ощущалось присутствие четвертого человека. Габриэлла заметила, что ее бабушка внимательно изучала лицо Алекса.

— Вы говорите, ваш дед? — спросила она.

— Да. Он уже довольно стар и, я боюсь, становится все более сентиментальным. Он готов хорошо заплатить за эту картину.

— Я боюсь, что не смогу вам помочь, — сказала королева.

— Почему? — спросил Алекс с вызовом.

— У меня ее нет… уже много лет.

— Но картина существует?! — почти закричала Габриэлла.

— Да, — сказала бабушка, и ее голос внезапно стал очень тихим.

— Почему ты никогда не говорила об этом раньше?

— Потому что лучше некоторые вещи оставить похороненными в прошлом. Так они не смогут никому навредить, — сказала королева.

— Вы имеете представление, где эта картина может быть сейчас? — спросил Алекс, явно равнодушный к переживаниям королевы.

— Она на Исоло Д’Оро.

— Где именно? — спросил он бескомпромиссным тоном.

— Подождите снаружи, молодой человек, — сказала королева, и ее властный тон не оставил никаких сомнений в том, что для Алекса аудиенция уже закончена.

Алекс промолчал. Но через несколько секунд он все же встал, поправил стрелки на брюках и, кивнув, вышел.

— Ты должна поехать с ним, чтобы найти картину, — сказала бабушка, когда он оказался вне пределов слышимости.

— Почему? — спросила Габриэлла, и ее сердце бешено заколотилось.

— Я… Я хотела бы снова увидеть ее. В последний раз. И еще… на всякий случай, я хотела бы убедиться, что картина не попадет в руки мошеннику.

— Я не понимаю, — сказала Габриэлла, пытаясь осмыслить полученную информацию. — Мы никогда не говорили о картине, но я давно подозревала, что она существует. Я знаю, что она как‑то связана с тобой.

— Да, — продолжила королева. — Эта картина была доказательством того, что у принцессы был любовник.

Когда‑то бабушка Габриэллы была принцессой. Молодой. Незамужней.

Трудно было представить, что у бабушки был любовник. Сложно представить, что она могла совершать поступки в порыве страсти.

— Я понимаю, — сказала Габриэлла. — И… ты?…

Королева глубоко вздохнула, подняла глаза и встретилась взглядом с Габриэллой. В ее глазах принцесса увидела былые чувства: горечь, грусть, обиду.

— В молодости, Габриэлла, решения принимаются сердцем, а не головой. Ты не один раз это видела в ситуации с твоими родителями. И они больше не могут оправдывать свои поступки молодостью и неопытностью. Вот почему я всегда говорила, что ты должна иметь свою голову на плечах. Женщине нельзя терять разум из‑за страсти.

Габриэлла медленно кивнула:

— Да, я знаю.

Она подумала о своих братьях, которые вольны поступать так, как пожелают. Об отце, который, казалось, избегал самой хлесткой критики. Самое худшее всегда было отведено для ее матери. Ее называли женщиной легкого поведения, и каждый ее поступок, от выбора наряда до выбора мужчины, с которым она поддержала разговор на светском мероприятии, обсуждался в прессе и считался доказательством ее распущенности.

— Наши сердца — плохие советчики, — продолжила бабушка. — Они непостоянны и легко поддаются чужому влиянию. Со мной было так. И я училась на своих ошибках.

— Конечно, — согласилась Габриэлла, потому что она не знала, что еще сказать.

— Иди с ним, — сказала королева Лючия, и ее голос обрел силу, стал решительным. — Найди картину. Но помни этот разговор. Помни, что я говорила тебе.

— Я не думаю, что моему сердцу грозит какая‑либо опасность.

— Он красавец, малышка.

Габриэлла рассмеялась:

— Он чужой! И к тому же довольно взрослый… не как мой отец, конечно.