Книга Конфуз - Алексей Лукшин

Тарас очнулся от оцепенения из-за того, что причинное место жгло. Просто сказано жгло – оно пылало, его разрывало и драло. Уж точно, он засиделся, пора спасать маланью, вспомнил он одно из названий мягкого места. Проделав сокращение опоясывающих мышц, он уверился в пустоте живота.

Тарас наплевательски встал, поднял штаны чистой рукой. «Ладно, сразу домой, сполоснусь». Ему показалось, что запах проник во все уголки и закоулки его тела и одежды. Была не была, он растворил дверь. Он не стал её распахивать, а лишь впустил свет.

Вдруг он услышал шевеление. Чем больше он впускал свет, тем очевидней становился шорох за спиной. Он оглянулся.

На одной ноге, как цапля, стоял молодой человек. Приподнятая нога была не по-детски испачкана делами Тараса. Молодой человек, по всей видимости, в темноте заподозрил то же самое. И решил не гадать, а потрогать и понюхать.

Вместе с тем из его ширинки торчало возбуждённое достоинство. За которое держалась прекрасной рукой дамочка, а кончик удерживала у себя во рту, нервно теребя его языком. В её полусогнутом состоянии просматривалась манящая стройность и аппетитная зрелость оголённых ножек. Приподнятая юбка своими оборочками напоминала модный досель невиданный ремень. Бёдра и ягодички налились от напряжения и были сильно привлекательны. Трусиков на ней не было. Туфли на высоких каблуках свели бы с ума, если бы не такой случай. Но голые лодыжки её также были обрызганы коричневыми капельками, уже с корочкой и слегка подсохшими. За мгновение до этого: она и он, синхронно, не сговариваясь – обнюхивали свои ладошки. Надо было так совпасть, Тарас надумал выйти и вот в этот самый момент – оглянулся, чем так по-чеховски, а может, по-гоголевски сконфузил молодую пару, брезгливо водившую носами перед своими пальцами, вытаращив глаза на проникший свет, словно бы он их застал врасплох.

– Бог мой! Светка! Светка из регистратуры. А я-то клеился к ней! Хороша! Признала ведь. Точно признала. Вон как глазища вылупила.

– Простите, – сказал опешивший Тарас. И как сейчас помнит: «Что, что у них было с лицами!»

Пирожки

Солнце Ташкента морило. В зале аэропорта сознание прояснялось: «О, прохлада!». Через двадцать минут облегчение исчезало.

В баре за столиком стоял бывший полковник. Он надменно и одновременно оценивающе оглядывал людей, мраморные полы и стены. Мысли возвращали его назад во времени, отчего полковник бормотал: «Черти. Как есть черти. Я таких..!»

Представил на миг сачок, самый обычный, детский, для ловли бабочек. Вот он накрывает им на поляне что-то разноцветное. «Бабочка, поймал. Даже не одна, несколько. О да, это удача!» Внутри защекотало: «Вашу мать, игроки! Я вас таких видал!».

Перед глазами возникла комната политической и воспитательной работы: карты на столе и в руках офицеров. Со стен назидательно смотрели маршалы и генералиссимусы. На самом видном месте стояло изваяние Ленина. Указательным пальцем вытянутой руки оно указывало неудачнику, оставленному без денег, куда следует держать путь. Обычно это явление возвращало всех к действительности.

Затем появились офицеры из соседней части, желавшие вполне серьёзно его обыграть. Цепочка проигравших росла, но каждый раз являлся новый участник, и ставки повышались. Недоброе поведение заставляло задуматься.

В собственной воинской части друг дружку все знают, оттого проще. С появленцами сложней, с трудом отшучивался – люди незнакомые, игра всё же на деньги. Своих за столом зачастую не было, шутя, почти всех загнал в котомку. Многие проигрывали деньги вперёд. Требовал с них занимать и отдать долг, на что уходило много нервов и силы звания. Наконец срок службы окончен, совпавший с приказом о расформировании воинской части с пределов Германии и выводом её в Россию.

За выслугу лет, награждения и льготы сумма набежала приличная. В уме прикинул: сумма выигранных денег составила раза в три больше, чем начисленная. Одного никогда не мог вообразить, если бы подобное – проигрыш – случился с ним. Всех денег было у него чуть не триста тысяч. Немного дал начальнику финансового отдела, чтоб тот поменял на самые крупные купюры и обязательно в пачках.

Уезжал хитро. Секретно купил два билета с разницей в несколько дней. Первый до одного города – всем показывал, хвастая, что денег повезёт довольно, а сам въедливо всматривался в однополчан. Вторым по ночам тайно любовался: «Ну и что, через Ташкент! Сутки перекантуюсь, зато след простыл. Деньги довезти – вот первейшая задача».

Деньги виделись ему не бумагой, уложенной в пачки и обёрнутые банковской лентой, что тоже ласкает меркантильную душу, а в виде целого парка автомобилей «Волга» или многих-многих квартир кооперативных, трёхкомнатных.

В России Горбачёв мутил перестройку. «Приеду и покажу, как перестраиваться надо. Не век же в форме ходить».

Перелёт на самолёте – будто трамплин в новую жизнь и сладостную мечту. В том же баре за отдалённым столиком стоял мужчина, в пёстрой рубахе навыпуск, в лёгких дымчатого цвета брюках и модных по тому времени бежевых туфлях «Саламандра». В его внешности словно зарождалась неутомимость и свежесть раннего утра. Лишь скучающий взгляд гипнотизировал початую бутылку коньяка. Человек нерешительно мялся.

– Вылета ждёшь? – и указал кивком на стол, – Может, по маленькой? Неприлично одному.

Военный посмотрел, какому счастливчику тот адресовал своё предложение. Разум завистливо заныл: «Позже их к себе позову, я тоже могу так».

Через несколько минут за его столом отстаивалась в точности такая же горделивая бутылка коньяка, народом прозванная «клоповник».

Мысли о «разном» трясли сознание: «Вот уж в России Столичной промочусь. Ох, насквозь промочусь!»

Те двое общались, всё чаще поглядывая на него как бы с полунамёком не стесняться. Он же и не стеснялся. Бывший военнослужащий, привыкший к неожиданным штурмам, взял большую сумку в одну руку, бутылку в другую и демонстративно подошёл.

– Я к вам. Случай представился к гражданскому населению примкнуть, надоело по уставу.

– Конечно. Что нам, жалко? Всегда рады хорошей компании. Она, – показывая на бутылку, – не любит одиночества.

Знакомство с порывистым поднятием стаканчиков укрепляло фундамент дружеской беседы. Военный протянул руку собеседнику, более располагавшему своей дружественностью.

– Геннадий Васильевич. В Германии закончил служить.

– Юра. Инженер из Выксы. Экспериментальную работу здесь налаживаю.

Оба повернулись на третьего попутчика. В благожелательной улыбке Юры вырисовывалась польза принятия коньяка в малых количествах, без потери разума.

Геннадий Васильевич странно посмотрел на повисшую в воздухе руку третьего. «Надо к Юре поближе, а этого чаще на место ставить, только заручусь поддержкой». Тот виделся ему закадычным другом.

– Лёня, – словно чего-то смущаясь. На верхних фалангах татуировка – надпись свидетельствовала о том же. Застывшую над столом руку не торопились пожимать. – Пятно из детства, баловался, на такой улице рос, – он сделал ударение на слове такой. Будто это была другая планета. Глаза посмотрели в никуда, как бы подтверждая, какая же это была улица! Большим казаться хотел.