Книга Оле, Мальорка! - Стенли Морган

— Увидемся в семь у "Польенсы", — бросил я на прощание девушкам, пропуская реплику нахала мимо ушей.

Пройдя по улице, я завернул за угол и оказался прямо перед залитой солнцем бухтой залива Пальма-Новы. Узкую полоску пляжа сплошь устилали полуобнаженные тела, по лазурной водной глади сновали катера с водными лыжниками на буксире. В одном из них я узнал Дюка Стаффорда — его трудно было с кем-нибудь спутать. Стаффорд — здоровенный, красивый и бронзовый от загара жеребец, который владеет дискотекой "Облегающий сапожок", расположенной на окраине Пальмы. Он — настоящий пожиратель сердец, дамский угодник, обладающий всеми качествами, кроме ума и скромности. Добрую половину времени он гарцует на водных лыжах, выставляясь перед восхищенными женщинами. Беда в том, что делает он это и впрямь виртуозно. Вы уже, должно быть, догадались, что я не отношу себя к числу его закадычных друзей. А все из-за женщин. Однажды в местном баре он отбил у меня девчонку исключительно благодаря своему хамству. Она оказалась из числа тех, кому нравится грубое обращение, и, представьте себе, клюнула на его оскорбительные выходки. Другая бы ему пощечину залепила, а эта… Я был несказанно доволен, узнав, что в тот же вечер она вывалилась с борта его катера, катаясь по заливу.

Войдя в свой подъезд, я миновал квартиру Патрика на первом этаже и поднялся по лестнице на второй. Отомкнул ключом свою дверь и позвал:

— Есть кто дома?

Молчание.

Я запер дверь, прошагал по коридору до гостиной и заглянул внутрь. От увиденного кровь в моих жилах забурлила. На примыкающем к гостиной балкончике мерно посапывала Донна, распростершись на спине. Как всегда совершенно голая.

Я на цыпочках прокрался через комнату и остановился, любуясь на спящую красотку. Господи, какое потрясающее зрелище! Длинное, стройное, абсолютно безупречное тело, покрытое ровнехоньким золотистым загаром. Груди небольшие, но упругие, с аккуратными коричневыми сосками, которые в данную минуту гордо стояли торчком — не знаю, то ли от сна, то ли от ласкового бриза.

Длинные белокурые волосы дождем рассыпались по подушке. Они казались такими мягкими, пушистыми и шелковистыми, что я, не удержавшись от искушения, нагнулся и тихонечко погладил их.

Донна не шелохнулась.

— Привет, — окликнул я.

Она даже ухом не повела.

— Доброе утро! — сказал я, уже громче.

По-прежнему — никакого внимания.

Тогда я присел на корточки и провел пальцем по внутренней поверхности её бедра, приближаясь к заветному золотистому треугольничку.

Подействовало.

С губ Донны сорвался трепетный стон и она еле заметно пошевелилась. Я снова погладил её, уже смелее. Длинные ресницы Донны дрогнули и зеленые глаза уставились на меня. В следующий миг Донна лучезарно улыбнулась.

— Привет, милый, — томно произнесла она и, убрав мою руку со своего бедра, нежно пожала её. — Который час?

— Почти час дня. Ты спала?

Она сонно кивнула и снова закрыла глаза. Сон ещё не отпустил её. Я снова залюбовался ею. Донна была прекрасна. Раскрепощенная и всегда привычная к наготе, она гордилась собственным телом, сознавая его прелесть и притягательность для мужчин.

— Что ты хочешь на обед? — поинтересовался я.

— Тебя, — сонно пробормотала она.

— Нет, серьезно.

— А разве ты не хочешь меня? — надулась она.

— Очень хочу. И на обед, и на ужин и на завтрак, но ведь нам и в самом деле надо хоть изредка чем-нибудь питаться. Для разнообразия.

Глаза медленно открылись, но уже в следующую секунду озорно сощурились; в них заплясали дьяволята. Как хорошо я знал это выражение. Ничто не могло помешать Донне добиться своего.

Я попятился, грозя ей пальцем.

— Послушай, малышка…

Она тигрицей соскочила с матраса, игриво оскалившись и грозно расставив скрюченные пальцы с острыми коготками.

— Донна…

— Иди ко мне, мужчинка!

— Донна!

Я повернулся и бросился наутек, слыша, как шлепают босые ноги у меня за спиной.

— Ко мне, говорю!

Я промчался в спальню и прыгнул на кровать. В тот же миг на меня приземлилась Донна, на ходу сдирая с меня рубашку.

— Донна, ради Бога…

Она принялась щекотать меня между ребрами, прекрасно зная, что я не выношу щекотки и становлюсь совершенно беспомощным. Задыхаясь от смеха, я не мог выговорить ни слова. В несколько секунд она стащила с меня рубашку и принялась лизать язычком мой пупок. Это меня окончательно добило. Я взмолился о пощаде:

— Стой! Хватит!

— Хорошо, дружок, я остановлюсь, — пообещала она, — продолжая щекотать и вылизывать меня. — Как только ты скинешь с себя всю одежду.

— Хорошо! Ой! Я соглаа-а-сен! — завопил я.

— Тогда раздевайся! — скомандовала она, соскакивая с меня. — Шнель! Быстро!

— Ты — бесстыжая потаскушка, — проныл я, стаскивая туфлю.

— Говори, говори, мужичок, — кивнула Донна. — Только раздевайся побыстрее.

— Мы, британцы, не выносим подобного распутства. Неужто все в вашей свободной Скандинавии расхаживают в чем мать родила? Мы — люди приличные…

— Я нет понимать.

— Еще бы.

— Что значит — "в чем мать родила"?

Я не устоял перед искушением и звонко шлепнул Донну по её фантастическому задику. Эхо от шлепка прокатилось по всей спальне.

— Вот что!

— Ой! — громко завопила Донна и набросилась на меня, расфуфырившись, как дикая кошка. Несмотря на довольно хрупкое телосложение, она была удивительно сильной. Я с трудом соскользнул с кровати, но Донна ухватила меня на ноги, потом вскочила и с победным воплем стянула с меня брюки. Они так легко соскользнули, что Донна, не удержав равновесия, покачнулась и плюхнулась прямо на меня. Хохоча, как сумасшедшие, мы помогли друг дружке подняться и опрокинулись на кровать.

— Ты совершенно ненасытная, — сказал я, целуя её в ушко и вдыхая волшебный аромат её волос. От Донны всегда замечательно пахло; пожалуй, я никогда ещё не встречал таких душистых и свежих женщин.

— Вымыла голову? — поинтересовался я.

Она кивнула.

— Нравится?

— Очень. Съел бы тебя целиком.

Я легонько куснул её за плечо, потом перебрался к нежному горлышку; по телу Донны побежали мурашки.

— Посмотри, что ты натворил! — взвизгнула она.

— То ли ещё будет, — угрожающе проворчал я, нежно покусывая её ушко.

Донна дернулась, пытаясь, как мне показалось, высвободиться; на самом деле хитрюга ловко стянула с меня трусы. Я был так поглощен своим занятием, что заметил это, когда они уже болтались внизу на щиколотках.