Книга Оле, Мальорка! - Стенли Морган

— И-ии! Эй, мистер Тобин! Можно вас на минутку?

Неприятный трескучий голос миссис Эллы Харботл, прокатившись под сводами роскошного вестибюля отеля "Сан-Винсент", приласкал мое ухо с нежностью мотка колючей проволоки. Держась за ручку двери, я замер как вкопанный на пороге мужского туалета. На какую-то долю секунды меня охватило искушение пропустить этот вопль мимо ушей, переступить порог и насладиться тем, о чем я так мечтал после полуденного кофе, но профессиональная выучка взяла верх; чертыхнувшись про себя, я нацепил на лицо радостную улыбку и поспешил навстречу приставале.

Элла была не одна. Ее сопровождала грудастая подружка, Дорис Черепахоу. Они катились ко мне, одинаковые, как Траляля и Труляля — два пухленьких колобка ланкаширского желе, столь же озабоченных своими лишними калориями, как пара изголодавшихся гиппопотамчиков посреди обильно заросшей аппетитными водорослями заводи.

— Доброе утро, дамы, — поприветствовал я их, улыбаясь до ушей подружки всегда смешили меня. — Надеюсь, вы хорошо спали?

— Как бревна, дружок, — закудахтала Дорис Черепахоу, резко притормаживая в двух дюймах от меня. — Немудрено при наших габаритах и в нашем возрасте, да? Трудно представить, что найдется хоть один испанский Ромео, которому взбредет в голову вскарабкаться на наш балкон и потревожить наш сон. Ха-ха!

Она захихикала, отчего все её четыре подбородка затряслись и заходили ходуном — зрелище, к которому трудно привыкнуть, скажу я вам.

А вот Элла Харботл, судя по всему, не собиралась разделять пессимистический настрой подруги. Подтолкнув Дорис расплывшимся локтем, она изрекла:

— Говори только за себя, Дорис Черепахоу. И заруби себе на носу — что бы ни предлагали эти тощие вертихвостки, у нас такого добра в пять раз больше! К тому же я постоянно ловила на себе восхищенные взгляды испанцев в дискотеке. Так что, Дорис, держи хвост морковкой и надейся на лучшее.

И обе закатились счастливым смехом, а я, оторвавшись на миг от реальности, представил себе страшную сцену.

Спустилась вязкая тропическая ночь. Светит луна, воздух свеж, напоен любовным ароматом. По примыкающему к отелю пляжу, утопая по щиколотки в песке, крадется смуглокожий красавец, пылкая латинская кровь которого бурлит при одной лишь мысли о белокурых английских красотках, раздевающихся за зашторенными окнами гостиничных номеров.

И вдруг… Боже, что это?

На балконе третьего этажа дразняще промелькнул и исчез уголок небесно-прозрачной ночнушки. А это что? Неужели манящий жест?

Кабальеро карабкается по водосточной трубе, раздирая в клочья облегающие брючки танцора фламенко, и лихо перемахивает через перила балкона. Балконная дверь призывно приоткрыта. Сердце готово выскочить из груди, стуча как отбойный молоток. Хриплый шепот потомка жгучих мавров покорителей бессчетных дамских сердец — растворяется в темноте. Синьорина!

В ответ он слышит:

— Иди ко мне, я жду.

Кабальеро проскальзывает в спальню.

— Где ты, любовь моя?

— Здесь, мой теленочек, в постели. Иди к мамочке — не мешкай!

Испанец ощупью пробирается к кровати, нащупывает обнаженную руку, судорожно вбирает в трепещущую грудь воздух, прыгает на невидимую красавицу и… приземляется на колышущуюся, как медуза, желеобразную массу.

Следует отчаянный вопль, а в следующую секунду незадачливый Ромео взмывает в воздух и с проворством горного козла сигает головой вперед через парапет балкона в темную ночь…

В этот миг я замечаю, что дамы уже не смеются, а испуганно разглядывают меня, словно опасаясь, что у меня крыша поехала. Я мгновенно возвращаюсь к реальности и широко улыбаюсь. Подружки облегченно вздыхают и обмениваются понимающими взглядами.

— Чем могу служить? — интересуюсь я.

— Мы передумали, — возвестила Элла Харботл таким тоном, будто собирается сделать мне огромное одолжение. — Нам уже все уши прожужжали про предстоящую сегодня вечером фиесту, и мы с Дорис решили, что все-таки пойдем на нее. Верно, Дорис?

Дорис радостно закивала.

— Замечательно, — заявил я. — Я очень рад.

— Нас только цена смущает, — сказала Дорис. — Все-таки, как ни крути, два фунта — это многовато. Хотя я уверена, что праздник того стоит.

— Вы замечательно проведете время, девочки, — заверил я. Удовольствие гарантирую. Вы уже знаете, где мы собираемся? Автобус отъедет от "Польенсы" ровно в половине восьмого.

— Отлично. Значит, в семь тридцать, — кивнула Элла. — Спасибо, дружок. Мы пока прошвырнемся по магазинам. Купим Дорис облегающее черное бикини.

Подружки, хохоча во все горло, заковыляли прочь, переваливаясь, как утки, а я, облегченно вздохнув, толкнул дверь туалета. Я был искренне рад, что мои колобки решили пойти на фиесту. В обществе таких хохотушек развлекать толпу туристов — одно удовольствие.

Войдя в туалет, я увидел, что у ближайшего писсуара стоит мистер Рэндалл. Старательно целясь в мраморное жерло, старичок насвистывал себе под нос. Рэндалл — один из моих клиентов в "Сан-Винсенте".

Я пристроился к соседнему писсуару и пожелал Рэндаллу доброго утра. Оказалось, что туговатый на ухо бедняга даже не заметил, как я вошел, и, испугавшись моего столь внезапного появления в туалете, судорожно дернулся и обмочил собственную парусиновую туфлю.

— Фу ты, черт! — захохотал он, по-собачьи встряхивая ногой. — Это вы, мистер Тобин. Пригожий сегодня денек выдался, да?

— Да, мистер Рэндалл. "Ардмонт Холидейз" гарантирует замечательную погоду. Хорошо вам отдыхается?

— Божественно, сынок, просто божественно. Моя супруга восхищена. Прекрасный отель, великолепная еда, все — первоклассное. Непременно расскажу всем друзьям и знакомым, чтобы пользовались услугами вашей фирмы.

— Вы правы, лучше не бывает.

— Что?

— Я говорю — лучше не бывает.

— Э-ээ… да, — кивнул старый пенек, который явно меня не расслышал. У меня только одна просьба, молодой человек. Она касается нашего утреннего чая. Нельзя ли как-нибудь устроить, чтобы он был покрепче? Здесь почему-то считают, что одного пакетика на чашку вполне достаточно.

— Разумеется, можно. Никаких проблем. Только скажите Франческо — он все устроит.

— Спасибо, мистер Тобин. Не сочтите старческой сварливостью, но для меня и моей благоверной ничто по утрам не сравнится с чашечкой крепкого чая.

— Целиком и полностью согласен с вами, — кивнул я. — Я тоже обожаю поутру что-нибудь покрепче и погорячее.

Почему-то, говоря "поутру", а также "покрепче и погорячее", я сразу начал мечтать о Донне. И чем дальше, тем сильнее.