Книга Братва и кольцо - Дмитрий Пучков

– Пендальф! Пендальф! Жахни, Пендальф! Сделай красиво!

Пендальф насупился, оглядел вмятину на пыльном борту, смачно выругался и хлопнул дверцей так, что Фёдор аж подпрыгнул на своем сиденье. Старик тем временем направился к багажнику:

– Слышь, Фёдор! Что-то ваши сопляки совсем распустились! У вас тут что, ни одного маньяка-педофила в округе нет?

Он порылся в своем арсенале, поочередно взвесил в руках пару «стволов» и один раз, не глядя, выстрелил в сторону. В сторону детей… Те не стали ждать когда их попросят ещё раз, и мгновенно испарились… Пендальф высадил им вдогонку по обойме с двух рук, попутно разнеся с десяток банок и горшков, развешанных на плетне, аккуратно сложил табельное оружие в багажник и захлопнул заднюю дверцу…

Фёдор вылез машины, оглядел «картину боя» и усмехнулся:

– Слышь, Пендальф, ты приехать не успел, а опять за старое.

– Не гони волну, Фёдор. Они же просили сделать им красиво? А красота требует жертв. Пошли, навестим Бульбу.

Пендальф решительно толкнул калитку и вошел во двор, совершенно не обращая внимания на приколотый к забору ржавой кнопкой листок с надписью: «Прием окончен. Местов нет». Подойдя к двери, он несколько раз пнул носком сапога дверь, войти в которую смог бы, только изрядно согнувшись или на корточках. Впрочем, это было неудивительно: к девятой графе Пендальфа никогда не было никаких претензий – к карапузам он не имел никакого отношения.

За дверью завозились, и пропитой голос завопил со всей дури:

– Местов нет! Нет больше мест!!! Хата, блин, не резиновая!!! Даже в сарае койку не сдам!!!

Пендальф усмехнулся – он хорошо знал сволочную натуру карапузов.

– А если за баксы? – предложил он, не моргнув глазом.

Дверь тут же распахнулась, и в дверной проем высунулся заинтересованный хозяин дома, мысленно уже подсчитывавший барыши. Впрочем, тут его поджидало разочарование. Вначале он даже застыл от обиды на столь неожиданный облом и протянул с досадой:

– Пендальф…

– Бульба Сумкин!

Карапуз тут же собрался и, изобразив на лице неописуемую радость, кинулся навстречу неожиданному визитеру.

– Камрад!!! – ткнулся он носом куда-то в область паха гостя.

– Сам-то как! Сто одиннадцать лет! А выглядишь как огурчик! – Пендальф присел, чтобы обнять старинного приятеля.– Как ты похудел… – сказал он, приобняв коротышку.

Несколько секунд они напряженно вглядывались друг в друга.

– Давай, заваливай, подсаживайся к нашему столику.– Бульба жестом пригласил приятеля в дом и сам ломанулся внутрь.

Пендальфу пришлось встать на карачки, чтобы втиснуться в низенькую дверцу, впрочем, он нередко захаживал в гости к Бульбе в стельку пьяным и такой способ передвижения был ему не в новинку.

Как только Пендальф заполз внутрь, Бульба закрыл дверь на засов и заметался по дому, пытаясь хоть как-то загладить неловкость от первых мгновений встречи – выхватил из рук Пендальфа фуражку и кобуру с пистолетом, аккуратно повесил их на вешалку и тут же умчался куда-то в глубь дома, не переставая болтать на ходу:

– Чайку? Или сразу по стаканчику? У меня еще осталось несколько бутылок старого портвешку – тридцать третий есть, «Агдам», «Солнцедар». Почти такой же старый, как я! Мой батя еще покупал. Ну так чё – по стаканчику?

– Не, я с синим завязал наглухо, давай лучше чи-фирнём,– откликнулся Пендальф, не отвлекаясь от разглядывания картины, на которой какой-то художник-умник (явно из карапузов) намалевал Мону Лизу, но с волосатыми эльфийскими ушами. Пендальф отодвинулся на шаг назад и снес могучим чекистским затылком антикварную хрустальную люстру – фамильную ценность каких-то князей, доставшуюся Сумкиным во времена экспроприации экспроприаторов. Пендальф воровато оглянулся и стал собирать осколки. Бульба же носился по кухне, не переставая тараторить:

– Я думал, ты пораньше приедешь. По грибы сходили бы. Я знаю, ты любишь закинуться. Боюсь, закусить будет нечем, хотя… Курица холодная… огурчик малосольный… а, вот сырок плавленый… Не, закуси – навалом! Так, вот это возьмём. Вот ещё…

Пендальф в спешке порезался об один из осколков, дернул рукой и опрокинул старинную китайскую вазу – предмет особой гордости Бульбы: тот утверждал, что это любимая ночная ваза императоров династии Мин, и по особым поводам выставлял ее на праздничный стол, наполняя местным пивом. Никто, конечно, ему не верил, и пиво на всякий случай оставалось нетронутым.

Пендальф заметался по комнате и, заслышав шаги коротышки, несколькими ударами сапога запинал осколки под диван и отпрянул в сторону, делая вид, что изучает потолок.

В дверном проеме возник Бульба с огромной тарелкой в руках:

– Слушай, может, я яишенку – тово, зае… эээ, забабахаю? А, комрад?

– Хочу чаю, аж кончаю! Спасибо! – на всякий случай отказался Пендальф.

Бульба обрадовался неожиданной экономии, но поскольку самого его как раз стало пробивать на хавчик, решил не церемониться:

– Ну, сам-то я всё равно порубаю.

– Рубай, базару нет,– откликнулся Пендальф. Он давно был в курсе маленьких слабостей приятеля, так что его не удивила и неожиданная реакция Бульбы на тот стук в дверь, что раздался через пару секунд. Коротышка побелел от страху и отпрянул к стене:

– Меня нет дома! Родственники уже запарили. Понаехало, блин, все ж хозяйство на мне. Вокруг одни дармоеды. Праздник еще этот затеял,– Бульбу колотило совсем не по-детски.– В горы я хочу, в горы. Там народ такой тихий, Пендальф. Кругом природа, козочки пасутся, травка… гммм… Я там книгу закончу. На заслуженный отдых хочу.

Пендальф снисходительно поглядывал на эту «измену», и под его ласковым взглядом Бульбу немного отпустило:

– О, извини! Щас тебе чаю накачаю! Пендальф усмехнулся – и повернул разговор в нужное русло:

– По поводу твоего отдыха есть у меня план. Бульба остановился с чайником в руке и внимательно посмотрел на Пендальфа:

– Было бы неплохо ознакомиться.

– А ты не передумаешь?

– Поздно уже передумывать. Подними крышку, – кивнул он приятелю на заварочный чайник.

– А Фёдор в курсе?

– Есть мнение, что да. Он же Сумкин, а не какой-нибудь Форрест Гамп.

– А вообще-то похож,– поиздевался Пендальф.

– Под дурака косит. От армии,– Бульба явно не понял юмора.

И тут Пендальф решил, что пора переходить к делу, и как бы невзначай спросил:

– Расскажешь ему всё?

Бульба сделал вид, что не понимает всей серьезности вопроса:

– Нет-нет.

Пендальф вмиг посуровел, в голосе его появились металлические нотки, и он произнес с нажимом:

– Я если подумать?