Книга Фабр. Восстание жуков - Майя Г. Леонард

Рыжий побежал за ним.

– Ну лады, я Робби.

– Ну лады, Робби, я Даркус.

– Да я знаю. Слушай, зря ты отказался. Дэниэл Доуи два раза не приглашает. Я тебя предупредил, потому что ты новенький.

– Спасибо, я не курю.

– Может, есть смысл начать? – ухмыльнулся Робби, показывая полный рот «железа».

– Нет, спасибо.

Робби слегка отстал.

– Вообще не пойму, с чего Дэниэл тобой интересуется. Небось всё равно про тебя неправду говорят, – сказал он Даркусу в спину.

Даркус остановился:

– Какую неправду?

– Да про папку твоего.

У Даркуса каждый мускул в теле напрягся.

– Что он помер. Правда, нет? – Робби подался вперёд, вглядываясь в лицо Даркуса.

– Он не умер.

– А тогда куда делся?

– Н-не знаю.

– Может, просто ты ему надоел? – Робби гадко засмеялся. – Не, будем считать – он помер. Может, убийство?

Даркус сжал кулаки:

– Ещё раз повторишь – я тебе врежу!

– Ой, как страшно! – Робби отскочил назад и засмеялся громче: – У Даркуса папка помер! У Даркуса папка помер!

У Даркуса как будто что-то запылало в груди. Он рванулся вперёд, но не успел как следует размахнуться, как две сильные руки схватили его повыше локтей.

– Полегче, крутой! – сказала Вирджиния, продолжая удерживать Даркуса.

– Слабак ты, и друзья твои тоже лузеры! – крикнул Робби, стараясь держаться подальше от Вирджинии. – Лузеры!

Он убежал к дереву и начал что-то бурно обсуждать с остальной компанией.

Вирджиния отпустила Даркуса:

– Ты как, в норме?

– Зачем ты меня остановила? Я бы ему!..

– Это он мне велел. – Вирджиния кивнула через плечо.

Там стоял Бертольд и часто моргал.

– Вообще-то мог бы ему спасибо сказать.

Бертольд, застенчиво улыбаясь, подошёл ближе.

– Робби – ябеда, – объяснила Вирджиния. – Ты бы всю первую неделю провёл в углу около директорского кабинета, а этот крысёныш ходил бы мимо и смеялся тебе в лицо.

– Она знает, – поддержал Бертольд тоненьким голоском. – Недели две назад она его отделала.

Вирджиния улыбнулась во весь рот, словно чеширский котище, и вдруг вытянула шею, глядя через плечо Даркуса:

– О, Робби разговаривает с клонами. Пошли отсюда, пока он группу поддержки не привёл.

– Робби любит наезжать на людей, – рассказывал Бертольд на ходу. – Вирджиния его стукнула за то, что он бросил меня в мусорный бак и не давал вылезти.

Тут Бертольд споткнулся. Даркус подхватил его под локоть, и Бертольд благодарно улыбнулся:

– Спасибо!

– Я в нашей школе любого парня отделать могу, – с вызовом сказала Вирджиния.

Даркус ей легко поверил.

– Спасибо… ну… что меня остановили.

– Не был бы ты новеньким, я бы мешать не стала, пусть бы ты ему врезал, – прорычала Вирджиния. – Гадюка этот Робби!

– Хочешь с нами вместе завтракать? – спросил Бертольд.

– Конечно хочу! Спасибо!

Бертольд и Вирджиния были так же не похожи, как джем и арахисовое масло, но в то же время было видно, что они – лучшие друзья. Они понимали друг друга без слов, то и дело один начинал говорить, а другой заканчивал предложение. У Даркуса таких друзей никогда не было. Он не умел рассказать словами, что творится у него в голове. Какая страшная пустота открылась перед ним после маминой смерти, словно бездонная пропасть. Какие ужасные кошмары снились об отце. Слушая, как Бертольд и Вирджиния поддразнивают друг друга, он невольно завидовал их дружбе.

У Вирджинии была крепко сбитая фигура, как у боксёра в весе «пера»[1], и кожа цвета корицы. Шумная, весёлая Вирджиния болтала с пулемётной скоростью. По дороге в столовую она успела рассказать Даркусу о своих братьях и сёстрах: трое старших – Дэвид, Шон и Серена, а двое младших – Кейша и Дарнелл.

– Мама говорит, у меня синдром среднего ребёнка в семье. – Вирджиния швырнула на стол коробку с завтраком и плюхнулась на стул.

– Какой-какой синдром? – спросил Даркус, усаживаясь напротив.

– Ну, когда человеку приходится стать знаменитым путешественником или совершить кругосветное плавание, чтобы его заметили.

– Она ничего не боится, – гордо сообщил Бертольд, садясь рядом с Вирджинией и доставая из рюкзака голубую пластиковую коробку с едой. – Вообще ничего и никого.

– Это я из-за братьев научилась драться. – Вирджиния набила полный рот чипсов. – Шон всё время старается меня побить и не может, – продолжала она, усыпая стол крошками.

– Жаль только, что она вести себя прилично не умеет, – заметил Бертольд, осуждающе изогнув белёсую бровь.

Бертольд был до невозможности белый, как штукатурка, и худенький, а голова казалась непропорционально большой из-за огромных очков и пушистых волос. Даркус очень скоро понял, что Бертольда не зря прозвали Эйнштейном – он был типичный ботан. Как он сам выразился, его любимое занятие было «конструировать действующие модели устройств, метающих огненные снаряды, а также изобретать различные взрывчатые смеси». Бертольд, как и Даркус, был единственным ребёнком в семье. Он жил с мамой в маленькой квартирке недалеко от школы.

– Бертольд зануда! – Вирджиния ткнула его в бок. – Всегда ругается, что я разговариваю с набитым ртом. Когда его мама на работе, он приходит к нам ужинать, и каждый раз я от него слышу одно и то же: «Только свиньи едят не закрывая рот».

Она довольно похоже изобразила писклявый голосок Бертольда.

Бертольд покраснел. Вид у него стал такой несчастный, что Даркус решил заговорить о другом:

– Твоя мама по вечерам работает?

– Она актриса, – объяснил Бертольд. – Калиста Блум. Слышал про такую?

– Э-э… Нет, извини.

– И никто не слышал. – Бертольд отламывал крохотные кусочки сэндвича и клал их в рот. – По телевизору ты её не увидишь, если только не смотришь рекламу про бестолковых офисных работников. Зато ты, может, её слышал. Она озвучивает дурацкого кролика в передаче «Базонке пора купаться».

Даркус помотал головой и вытащил из рюкзака бумажный пакет.

– Я телевизор вообще почти не смотрю.

– Мама больше в театре играет. Когда я родился, она играла в одной пьесе, и меня назвала в честь драматурга.