Книга Проклятие семьи Пальмизано - Рафел Надал

Первый залп поразил тех, кто стоял впереди. По этому сигналу укрывшиеся в здании начали стрелять по толпе из окон. Беззащитные протестующие оказались в ловушке, люди падали, сраженные градом пуль. Солдаты не прекращали огонь – напротив, они яростно расстреливали антифашистов.

Джованна упала, на нее повалилось тело убитого юноши – на вид ему не было и восемнадцати. Она притворилась мертвой и не шевелилась, пока не увидела, что стрелявшие из окон скрылись. Убедившись, что и солдаты отступили, она вскочила и побежала, не останавливаясь до самой конспиративной квартиры бывших товарищей по партии. Там она узнала, что погибших под перекрестным огнем было много – возможно, больше двадцати – и больше пятидесяти раненых. Около полуночи что-то заставило их сменить квартиру, и не зря – они спаслись чудом, в ту ночь армия и тайная полиция прочесали город. Франко старался больше всех, он велел обыскать множество квартир и участвовал в аресте наиболее активных манифестантов.

Эйфория, в которой пребывали антифашисты, рассеялась уже через сорок восемь часов после отставки Муссолини. Диктатор впал в немилость, но король и армия во главе с Бадольо были слишком сильно замешаны во всем произошедшем ранее; им было что скрывать, и они не намерены были распахнуть двери свободе. Итальянцы уже видели близкий конец войны, но жалкие правители обрекли их продолжать кампанию. Вскоре стране предстояло стать ареной еще более жестоких сражений.

Бесконечный август

Август выдался душный. Витантонио и Англичанин в ожидании высадки союзников перестали ходить в Мурджу и уже не отлучались из Матеры. Рузвельт оставил свою отару на попечение племянника и тоже переселился в их пещеру, слишком тесную для такого количества людей. Температура внутри была постоянной, четырнадцать градусов зимой и летом, но когда обитателей стало четверо, включая дедушку, дышать стало нечем. Снаружи стояла страшная жара, и только цикады, казалось, чувствовали себя привольно. Их доносящийся из оврага навязчивый стрекот сводил беглецов с ума. Но идея выйти и размять ноги была еще хуже: за пару минут на солнце затворники шалели настолько, что приходилось снова скрываться во мраке пещеры.

Каждый вечер Джузеппе по прозвищу Учитель, который действительно был учителем, сосланным в Луканию с севера Италии, приходил к ним с новостями. Он узнавал их от главы администрации Матеры и самых либеральных из военных, в частности от Франческо Паоло Нитти, образованного офицера, искавшего компании Учителя. Таким образом подтвердился арест Муссолини и его ссылка сначала на остров Понца, а затем на остров Ла-Маддалена; позже они узнали, что дуче заключен в крепость в Абруццо. Но на этом хорошие новости иссякли. Новое правительство генерала Бадольо оказалось на поверку таким же реакционными и боящимся свободы, как и все предыдущие фашистские правительства. Союзники, в свою очередь, быстро занимали Сицилию, но не похоже было, что они планируют высадку на Апеннинский полуостров. Запертые в пещере, Витантонио с друзьями были близки к отчаянию, перейдя от бурной радости к разочарованию. Август казался им бесконечным.

Неудавшееся торжество

9 сентября 1943 года вошло в историю Беллоротондо. К моменту официального торжества температура уже поднялась до сорока двух градусов, и два неопытных карабинера свалились от солнечного удара еще до начала церемонии. Карабинеры выстроились на площади в десять часов утра, за полчаса до предполагаемого прибытия епископа и губернатора, которые должны были торжественно открыть после ремонта памятник погибшим в Большой войне. Местные представители власти и церковнослужители также заняли свои места на специальном помосте, рядом с ними расположились ветераны Большой войны, оркестр и публика. Всем не терпелось поскорее покончить с официальной частью, большинство собравшихся думали только о предстоящем концерте и праздничном обеде.

Мэр приказал всем быть в полной готовности, чтобы начать церемонию, как только приедут гости, но по неизвестным причинам те опаздывали уже на полтора часа, и никто толком не знал, что делать. В момент, когда колокола церкви Иммаколаты стали бить полдень, упал без памяти первый карабинер, и ситуация начала выходить из-под контроля.

К этому времени карабинеры оставались единственными, кто продолжал стоять правильными рядами под палящим солнцем, а чиновники и клирики давно уже покинули свои места и укрылись в спасительной тени дуба на краю террасы. Музыканты и ветераны поспешили последовать их примеру и расположились под сенью двух рожковых деревьев в центре площади. Зеваки столпились на теневой стороне, которую защищали от солнца деревья и стена палаццо. В эту невыносимую жару зелень в саду Конвертини казалась необъяснимым чудом.

Синьор Маурицио, бывший глава Беллоротондо, сидел на стуле, который поставили для него в тени, и всем своим видом выказывал неодобрение новому мэру, своему сыну Маурицио, который все меньше и меньше контролировал происходящее. Люди волновались, в воздухе уже запахло скандалом, но тут донесся рев мотоцикла, взбирающегося по Корсо Двадцатого Сентября, и все с любопытством прислушались. Когда это адское изобретение въехало на площадь, с него слез муниципальный посыльный и поискал глазами администрацию.

– Господи боже, да приедут они наконец? Или мы тут все расплавимся, – ровно в этот момент проворчал мэр, не понимая, в чем дело.

– Если никто не умрет, это будет просто чудо, – добавил отец Констанцо, подтверждая пессимистичный прогноз представителя власти. Сутана у него прилипла к потной спине, под мышками виднелись два больших белых пятна от соли.

В этот момент упал без чувств второй карабинер, после чего события словно ускорились. Посыльный привез телеграмму для мэра. Бедняга прочитал ее и еле устоял на ногах.

– Никто не приедет. Прошлой ночью король бежал из Рима и укрылся в Бриндизи, – наконец вымолвил он. – Все местные власти с епископом и губернатором во главе поехали туда, чтобы приветствовать его.

– Король и епископ в Бриндизи, а мы здесь, на этой адовой жаре, в окружении толпы деревенщины, которая только и ждет, пока мы уйдем, чтобы начать танцы, – пожаловался настоятель приходскому викарию. Еще одно большое пятно от пота проявилось на его сутане, на сей раз посередине спины.

Все взгляды были устремлены на мэра, все ждали его указаний, но Маурицио-младший был настолько выбит из колеи, что не мог ничего предпринять.

– Ладно, покончим с этим, – сказал отец Констанцо, мечтавший только о том, чтобы вернуться в приходской дом и включить радио.

Настоятель сделал знак оркестру – тот заиграл военный марш – и подал руку мэру, который замер в растерянности, затем созвал остальных официальных лиц, те построились неровной колонной и торопливо двинулись к центру площади.

В соответствии с программой на трибуну поднялся местный поэт и начал читать ужасные стихи. Читал он тоже скверно, и температура на площади, казалось, внезапно повысилась еще на несколько градусов. Отец Констанцо расстегнул сутану почти до пупа и утер платком вспотевшую грудь. Командир карабинеров последовал его примеру и расстегнул насквозь пропотевший китель. Бывший мэр Беллоротондо, не поднимаясь со своего стула, вырвал веер из рук жены и стал судорожно им обмахиваться. Несколько карабинеров в почетном карауле стояли покачиваясь, и казалось, что они тоже вот-вот упадут в обморок.