Книга Брусиловская казна - Сергей Бортников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Берите, – улыбнувшись, прошептал краевед.
На радостях Григорьевич «отстегнул» им несколько червонцев и, довольный собой, приступил к дальнейшему «допросу»:
– Вы про казну ничего не слышали?
Хозяйка усекла, что дело пахнет деньгами, и, сориентировавшись в обстановке, взяла на себя роль переводчика:
– Про казну спрашивають! – закричала она прямо в ухо супругу.
– Какую? – тихо выдавил тот.
– То ли брусиловскую, то ли польскую…
– Польскую! – следом за Клёвой повторила старуха. Фамилию Брусилова она, по-видимому, слышала впервые.
– Не знаю.
– А замок… Замок где был?
– Про замок спрашивають…
– Боны?
– А то кого же!
– Да как вам сказать? В поле. Между Мельницей и Крывлином. С левой стороны. Между прудами…
– Понял? – Кливанский победно взглянул на меня.
Задерживаться дольше мы не стали.
Позвали Комаровского и попросили сфотографировать на память стариков.
Как раз поспел и Панышко!
– Это фантастика! Здесь столько работы… Копать и копать… Но где взять средства? – несвязно бормотал он.
Возле телеграфного столба, на котором свили гнездо аисты, поворачиваем налево.
– До Крывлина – километров пять. Через поле, – вполголоса сообщает Кливанский. Неизвестно только кому. Любой из нас знает этот регион не хуже его!
«Мерс» лихо бежит по извилистой дороге, щедро усыпанной крупным гравием. Некоторые камушки из-под наших колес отлетают далеко в сторону… Хорошо, что нет встречных машин, иначе б мы непременно разбили кому-то стекло.
– Гляди! – Панышко вдруг ткнул пальцем в сторону двух небольших холмиков, рядом с которыми располагалась ровная площадка, напоминающая футбольное поле. – Здесь я уже искал… Может, предпринять еще одну попытку?
Мы вышли из машины и принялись кружить по болоту. Может быть, когда-то здесь ступала нога самой королевы Боны… Чтобы начать раскопки, нужны хоть какие-то ориентиры, точные показания свидетелей. А их-то у нас и нет! Не принимать же всерьёз утверждения тяжело больного Жуковского…
На поле пасут коров сельские пацаны.
– Эй, поди сюда! – позвал Панышко одного из них.
Курносый паренёк с гладко выбритой головой, не робея, приблизился к нам.
– Что это за место, знаешь?
– Поле!
– А что здесь раньше было?
– Поле!
– Про замок ничего не слышал?
– Не-а…
– И дедушка с бабушкой ничего не рассказывали?
– Нет…
«Так нам никогда не добраться до истины. Лучше переговорить с оставшимися в живых фигурантами списка. Эти в основном национально сознательные люди, жадно схватывающие всё, связанное с историей родного края. Соберу их всех вместе и выведу на поиски», – решил я.
Спустя мгновение мы заняли места «согласно купленным билетам», и «мерс», ведомый крепкой Славкиной рукой, рванул вперёд к уже показавшейся на горизонте деревне Крывлин.
Впрочем, такие населённые пункты уже и деревней называть как-то неудобно. Несколько покосившихся изб вдоль одной-единственной улочки…
Работая в архиве, я установил, что где-то здесь должны располагаться фортификационные сооружения австрийской армии периода Первой мировой войны. Сообщение об этом не вызвало энтузиазма у Кливанского, зато Панышко проявил бурный восторг.
Всего мы нашли четыре дота. Все они в нынешнее время находятся на огородах местных жителей и служат в качестве… овощехранилищ.
Бетонные бункера и сейчас выглядят внушительно. Прорвать оборону врага было совсем непросто… Гонимые на убой простые русские крестьяне, облачённые в воинскую форму, со слезами на глазах (исторический, между прочим, факт) раз за разом штурмуют укрепрайон. Строчат пулемёты. Ряды нападающих заметно редеют… Сколько их полегло в наших широтах! Сколько юных жизней с обеих сторон поглотила та бессмысленная бойня! Воздать бы всем должное… Но наше обанкротившееся государство не в состоянии сберечь оставшиеся памятники, не говоря уже о том, чтобы поставить новые…
«Минуту молчания» прерывает мощный сигнал клаксона. Князю Кливанскому не терпится в дорогу. Что ж, у него в этом регионе свой, узкий, специфический интерес! И мы вынуждены считаться с этим.
Теперь «мерседес» летит в направлении бетонки, чтобы за деревней Мырин юркнуть направо в густой смешанный лес, через который лежит прямая (и самая короткая) дорога на Кашовку – конечный пункт нашего сегодняшнего путешествия.
Минут двадцать петляем среди берёз, дубов и елей. Периодически останавливаясь для того, чтобы срезать очередной гриб. Летом они предпочитают расти вдоль просёлочных дорог. Может быть, потому, что именно там собирается наибольшее количество тепла и влаги?
Проходит еще четверть часа – и мы паркуем авто во дворе моего друга Леонида.
Поздоровавшись, выкладываем подарки: несколько бутылок «Кагора», парочку арбузов да с пол-ящика «Зэмана». Вино – для Ольги, прислуживающей батюшке в местной церкви, пиво – гостеприимному хозяину.
На часах – 11.00. Сейчас нам, как всегда, предложат завтрак, плавно переходящий в обед. С горилкой и нудными разговорами про «лыху селянську долю». Отмазаться на сей раз будет непросто – за рулём ведь не я, а Славик.
Что ж… Помирать так с музыкой! Вот только поболтаю с другом, пока мы оба трезвы – и за стол.
Отзываю Ткачука в сторону, и мы вдвоём, сопровождаемые настороженными взглядами Кливанского, не спеша, спускаемся к Стоходу.
– У меня к тебе большая просьба, Лёнь…
– Говори!
– Помоги установить имена всех воинов УПА.
– Зачем?
– Меня интересуют бандеровские схроны…
– В наших сёлах остались только те, кого в сорок четвёртом мобилизовали в Красную Армию, или же те, кто после войны получил срок и, отмотав его, вернулся на родину… «Непримиримые» прекратили сопротивление гораздо позже, в середине пятидесятых. Большинство из них сумели уйти на Запад, остальные полегли. Так что и расспрашивать, в принципе, некого. Хотя… Есть один дедок в соседней деревне. По кличке Ворошилов. Может, он что-то знает?
– Устрой нам встречу.
– Запросто. Но, мне кажется, никакого проку от нее не будет…
– Поясни…
– Сейчас только и слышно: схроны, схроны… А кто их видел? То-то же – нет таких людей.
– Ну, не скажи!
– Как ты думаешь, за годы вооружённой борьбы энкаведисты нашли хоть один бункер?
