Книга Год, прожитый по-библейски - Эй Джей Джейкобс

Джули более зрелый человек. Через несколько секунд она открывает дверь, и я выхожу на свободу. Можно отвечать на письма и звонить. Даже как-то грустно.

Тихо буду проводить все годы жизни моей, помня горесть души моей.

Исаия 38:15

День 101. Еще одна бессонная ночь. Я лежу в кровати, постоянно поправляю подушку и не могу отвязаться от мыслей об ужасном сюжете из теленовостей. Оказывается, у восьмидесяти процентов употреблявших метамфетамин бывают рецидивы. Это лишает меня покоя. Если когда-нибудь Джаспер захочет попробовать мет, сказав себе: «А что такого? Родители всегда поддерживали эксперименты», – то увязнет навсегда и в итоге окажется в тюрьме округа – с отвисшей челюстью и запавшими глазами. Может, так оно и будет. Свободный стиль воспитания слишком опасен.

Несколько месяцев назад, прямо перед началом библейского года, мы с Джули были в Балтиморе на свадьбе Сары, дочери моей ортодоксальной тети Кейт. Я сидел рядом с одной из тетиных подруг. Ее белая шляпа с широкими полями интересно контрастировала с черными шляпами гостей-хасидов. Такая подошла бы и для свадьбы принца Уильяма.

Тетина подруга рассказала, что всегда была абсолютно светским человеком. Но когда родились дети, они с мужем приняли осознанное решение стать верующими.

– Я не доверяла американской культуре.

– Да? – спросил я.

– Чему учит американская культура?

Я не знал, что сказать.

– Думаю, есть разные американские культуры.

Ответ оказался неверным.

– Включите телевизор, и начнется: «купи, купи, купи, секс и насилие, купи, купи, купи». Мы решили жить по другим принципам.

Они изучили несколько религий, включая хасидизм, но в итоге погрузились в ортодоксальный иудаизм, поскольку оба были евреями по рождению.

Они стали ультрарелигиозными не благодаря харизматичному лидеру или истинности Библии – их привлекла системность. В результате их дети выросли благоразумными людьми. Я познакомился с одним. Это симпатичный компьютерный гик.

Об этом стоит подумать. Джасперу нужна система. Мой оскверненный поп-культурой мозг все время возвращается к дилемме: какого ребенка я бы предпочел иметь – Барта Симпсона или одного из детей Фландерсов?[111]Пару лет назад я бы выбрал милого бойкого Барта. Не задумываясь. Но сейчас, когда у меня есть собственный трехмерный сын, я склоняюсь к потомству Фландерсов. Ну да, они порой странноваты и поют громкие песни о Ноевом ковчеге, но можно быть уверенным: они не станут на досуге поджигать кафетерий или спускаться на скейтборде в каньон. Я бы пожертвовал некоторой индивидуальностью ради уверенности в том, что сын меня переживет.

…Вот, я решился говорить Владыке, я, прах и пепел…

Бытие 18:27

День 103. Я стараюсь молиться полчаса в день, три раза по десять минут. Обычно занимаюсь этим в кабинете Джули, в углу, на расстоянии полуметра от корзины с журналами Real Simple. Полчаса – не рекорд, я знаю. Но по крайней мере я не смотрю на часы каждую минуту, как вначале.

А иногда я осознаю, что по-настоящему жду этих десяти минут – особенно вечером. Это помогает снять стресс. Ребенком я каждый раз перед сном представлял себе водных лыжников, скользящих по высоким волнам. Не знаю, как у меня появился этот ритуал. Не то чтобы я фанател от водных лыж: пробовал их в летнем лагере и в итоге наглотался озерной воды. Но, представляя себе их, я расслаблялся. Может быть, молитва служит той же цели. Я захлопываю дверь, закрываю глаза и погружаюсь в медитативное состояние – насколько позволяет мозг.

Кроме того, я открыл еще одну категорию молитв, которые мне нравятся: за других – больных, нуждающихся, опечаленных; словом, всех, кто получал удары судьбы. Они называются посредническими.

В последнее время я прочел несколько статей о такой молитве – в основном о том, как она распространилась в интернете. Запросы можно размещать на сайтах вроде ePrayer.com или CyberSaint. (Вот недавние примеры: «Жду первого ребенка. Прошу молитвы о быстрых родах» или «Пожалуйста, помолитесь, чтобы я закончил диссертацию, а то срок вышел восемь месяцев назад».)

Посредническую молитву можно обнаружить в разных местах Библии – все, от Моисея до Павла, молили Бога за других. Авраам сделал это первым, и его попытка не увенчалась успехом. Это любопытный эпизод. Бог объявляет Аврааму, что думает сровнять с землей нечестивые города Содом и Гоморру.

Авраам спрашивает: «Может быть, есть в этом городе пятьдесят праведников? неужели Ты погубишь, и не пощадишь места сего ради пятидесяти праведников, в нем?»

И Господь говорит: «Если Я найду в городе Содоме пятьдесят праведников, то Я ради них пощажу все место сие».

Авраам отвечает: «Вот, я решился говорить Владыке, я, прах и пепел: может быть, до пятидесяти праведников недостанет пяти, неужели за недостатком пяти Ты истребишь весь город?»

И Он сказал: «Не истреблю, если найду там сорок пять».

Разговор продолжается. Авраам уламывает Бога согласиться на десять человек – если в Содоме найдется десять праведников, Бог согласен не стирать его с лица земли.

Однако, как вы знаете, Содом так и не набрал квоты.

Поначалу отрывок казался мне комичным. Авраам ведет себя как торговец на базаре, словно пытается сбыть последнюю вазочку. Но, если подумать, что такого? На самом деле это благородная и прекрасная, хотя и безнадежная попытка спасти жизни других человеческих существ.

Год еще не закончен, поэтому я воздерживаюсь от суждений, но разум подсказывает, что сегодня посредническая молитва не эффективней попыток Авраама. Пока не могу представить себе, чтобы Бог переменил решение, если мы попросим Его об этом.

И все же я очень люблю молитвы. Для меня они как этический тренажер. Каждый вечер я десять минут молюсь за других: друга (ему предстоит операция на роговице), двоюродную бабушку (ее муж, очень приятный человек, недавно умер прямо в их бассейне), парня с библейских курсов (у него вмятина в голове после несчастного случая в метро). В эти десять минут невозможно быть эгоцентриком. Десять минут я не могу думать о карьере, рейтинге на amazon.com и блогере из Сан-Франциско, который язвительно отозвался о моей последней статье в Esquire.

Библия велит не хвастаться, поэтому не буду говорить, что я превратился в Альберта Швейцера или Анджелину Джоли[112]. Но я определенно стал больше сочувствовать другим.