Книга Навеки твой - Даниэль Глаттауэр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Белые таблетки уже лежали на языке, когда мутный блуждающий взгляд Юдит задержался на чаше с фруктами, которую для нее оставили на комоде при входе в спальню. Юдит инстинктивно вынула таблетки изо рта и сунула под одеяло. Она почувствовала: в ее голове что-то заработало. Поверх красноватых круглых фруктов — яблок, груш, слив — грудой возвышалась желтая связка бананов красивой закругленной формы, не менее восьми штук. Бананы воспринимались как абсурдное чужеродное тело. Юдит испытывала отвращение к бананам. С ними у нее были связаны заболевания диареей в дошкольном возрасте. Специально для нее бананы перемешивали с какао-порошком до состояния осклизлой коричневой массы и засовывали в рот большой ложкой. Вкус этой массы так прилип к нёбу, что она ощущала его до сих пор.
Чем дольше она смотрела на связку бананов, тем четче вырисовывалась некая картинка. Она отправляла Юдит обратно в супермаркет в канун Пасхи. С тех пор прошло семь месяцев. Тогда казалось, ничто не могло нарушить нормального течения жизни. Ее взгляд задержался на мужчине, по виду похожем на отца семейства, у которого в корзине лежала примерно такая же связка бананов, как та, что сейчас на ее комоде. — У Юдит полились слезы. Самые что ни на есть настоящие, мокрые слезы. От них обострилось зрение и понимание. Эта связка желтых фруктов определенно таила в себе загадку, которую Юдит очень хотела разгадать. И желательно ясным умом.
С этого дня Юдит опускала таблетки через широкую щель в чрево старой пластмассовой копилки в форме свиньи Шпеки, которая хранилась в платяном шкафу между летними теннисками. Пусть будут на случай возвращения плохих времен. Кто знает, как скоро болезнь может повториться?
Внешне она старалась выглядеть по-прежнему вялой и дезориентированной, большую часть времени проводила в кровати или на диване. Когда Юдит было нужно в ванную или в туалет, она передвигалась странной походкой с не менее странными телодвижениями, как Дастин Хофманн в «Человеке дождя», бормотала что-то нечленораздельное, возбужденно разговаривала с самой собой, а иногда и с двумя невидимыми собеседниками, чтобы не отупеть. Для снятия напряжения часами пялилась в пустоту, иногда вдруг дрожала всем телом и пряталась под одеялом. Столь пестрая и разнообразная программа будничного поведения практически неизлечимой больной, которую Юдит изображала правдоподобно, забавляла ее тем больше, чем тверже она была уверена, что от Ханнеса не ускользнет ни одна деталь.
Он был образцовой домашней сиделкой. Даже по ночам, когда Ханнес дежурил попеременно с мамой, он всегда находился рядом с Юдит. Если он подходил к ее кровати, то она делала вид, будто спит. Ханнес гладил ее по волосам и нежно касался щеки. Иногда Юдит слышала, как он шепчет: спи спокойно, моя любимая. Несколько раз Ханнес наклонялся так близко, что она чувствовала его дыхание и воздушный поцелуй. Эти слабые проявления чувств Юдит переносила мужественно и терпеливо. Ближе он не подступался, следовательно, нечего было опасаться.
Вечера обе сиделки охотнее проводили вдвоем в кухне. Мама была его, так сказать, сверхштатным студентом-архитектором на первом семестре обучения, причем с трудом соображающая, какие дополнительные мотивы вынуждают Ханнеса заниматься с ней. А ему нравилось посвящать дилетантов в секреты профессионального ремесла. В течение дня он мог появиться в любое время, хотя бы для того, чтобы занести мимоходом продукты и разложить их в холодильнике. Бананы, впрочем, среди продуктов всегда присутствовали. Юдит радовалась каждой такой доставке и проявляла уйму изобретательности, пыталась придумать, как бы ей незаметно удалить тот или другой экземпляр. Если кожура бананов выглядела безупречно желтой, она могла даже съесть один — на вкус они были вполне ничего, и она чувствовала, как ее живот приятно округляется.
В часы, когда Ханнес отсутствовал, к Юдит забегала Бьянка, чтобы вытащить больную на улицу размять ноги, а также, как это она официально называла, дать легким привыкнуть к зиме. Мама, которой приходилось в одиночку присматривать за магазином, давала согласие на подобные отлучки только после выражения протеста. По ней, так лучше бы и на свежем воздухе рядом с дочерью находился Ханнес. А если Юдит с Бьянкой удавалось-таки вырваться из-под бдительного надзора мамы, то они заворачивали в ближайшую кондитерскую, брали по чашечке настоящего капучино с жирным пирожным с нугой. А после они работали по наставлениям Джессики Райманн.
Бьянка тоже не любила бананы.
— Для меня нет хуже пытки на свете, чем быть запертой в узком помещении без окон вместе с коричневой чашей, наполненной бананами. Я бы пропустила их через мясорубку, — призналась она.
Юдит рассказала Бьянке, что осталось у нее в памяти от того дня в супермаркете в канун Пасхи, когда и началась вся эта история со связкой бананов. Кажется, это было в кафе «Райнер». Юдит спросила Ханнеса, есть ли у него семья, или он сам собирается съесть всю ту кучу бананов, какую она видела у него в корзине при первой встрече. Он рассмеялся и ответил примерно так: бананы предназначались для соседки, вдовы с тремя детьми, она не могла ходить. Добавил, что два или три раза в неделю покупает для нее продукты в магазине. Он это делает без вознаграждения, поскольку и сам бы хотел иногда получать от соседей помощь, если у него возникнут трудности.
— И что? — спросила Бьянка после паузы.
— Больше ничего, — ответила Юдит. — В этом он весь.
Бьянка поморщилась: честно говоря, я ожидала большего. Поначалу все выглядело так волнительно, ну, вы помните. А что особенного теперь в этой истории? Юдит: особенное то, что с тех пор Ханнес ни разу не упомянул про свою соседку. Бьянка: да ладно, это просто смешно. Но и увлекательного тут тоже ничего нет. Подумаешь, человек для кого-то делает покупки. То есть если человек идет покупать обувь, то это иное. Но продукты? Из этого истории не получится. Может, он и сам-то не очень хорошо знает ту женщину. Приносит ей лишь бананы и еще кое-что и тут же отправляется по своим делам. Или она за это время переехала на другое место. Или умерла. Тут можно многое предположить, начальница. Но если вы хотите… Юдит: у меня есть одно предчувствие — первое за долгое время. Не мог бы твой приятель Басти немного… — Конечно, вы же знаете, он любит такие вещи. Мог бы представиться новым велокурьером или еще кем-нибудь.
Розыски Басти в сооружении по адресу Нисльгассе, 14 принесли неудовлетворительные результаты. Единственным человеком, у кого удалось получить хоть толику информации, оказалась сербка-домоправительница с первого этажа. А она сразу исключила вероятность проживания в доме вдовы с тремя детьми, да еще не ходящую. Бьянка: она точно знает, потому что во всем доме вообще нет маленьких детей кроме ее собственного грудного ребенка и еще одного, который пока в животе беременной фрау Хольцер, что живет напротив, но она, к сожалению, не вдова. И сказать, что она не ходит, тоже нельзя, ведь не далее как этим летом она принимала участие в городском марафоне, тогда еще она не забеременела или по крайней мере не знала, что беременна, а если уж человек бежит марафон…
