Книга Проводник в бездну - Василий Григорьевич Большак

ой, на кого же ты нас оставил? Ой, с какой же дороги тебя ждать, ой, с какой же дороги тебя выглядать? Поднимись хоть на минутку да скажи нам хоть одно словечко. Защебечи нам, как ты ещё вчера щебетал, точно райская пташечка… Ой, на кого же ты нас…»

— Форвертс! — толкнул рыжий. Гриша вздрогнул, открыл глаза и поплёлся в темень, чувствуя на своей шее тяжёлое, учащённое дыхание.

СОЛНЦЕ ВСХОДИТ ВСЕГДА

Теперь о побеге нечего было и думать. Курт не спускал глаз с проводника. То и дело касался палкой худенькой спины.

— Вперьод! — подгонял. — Шнель! Шнель!

Немцы спешат. Скоро рассвет. А на востоке то и дело вспыхивают ракеты и усиливается глухое урчание моторов. «Прорвались ли наши или торопятся домой такие же, как эти, в свой фатерлянд?» — думал-гадал Гриша.

Гауптман иногда останавливал колонну, свирепо ругал солдат, уже не очень придерживающихся тишины, прислушивался к далёкому гулу. Потом резко, как кнутом, подхлёстывал автоматчиков:

— Шнель!

Да какое уж тут «шнель»! Гриша повернул колонну в урочище Царевое, а это самое скверное место в лесу — земля болотистая, кони грузнут, солдаты тяжело пыхтят вокруг арб.

Палка острым концом упёрлась в Гришины плечи — рыжий повёл проводника на «спрашивайт». Но это должен быть уже не обычный «спрашивайт», как вечером или ночью. Ведь кончились те страшные «драйциг минутен». Что с ним будет?.. Зачем спрашивать? Немцы — люди точные. Отмерили тебе тридцать минут — получай своё… Не вывел ведь к Старому Хутору… А наоборот, затащил в такую глухомань, откуда сами они не выберутся. Вот и хорошо! Застукают их тут наши. Но не. увидит он, Гриша, желанной расплаты.

Гауптман наклонился с коня, поднёс парабеллум к самому носу мальчишки, будто приглашал понюхать запах смерти. Гриша вздрогнул, почувствовав холод металла, быстренько показал влево.

— Гляньте, вон уже лес кончается…

Действительно, слева открывалась широкая поляна. Гауптман спрятал парабеллум в кобуру и с облегчением вздохнул: зловещий ночной лес наконец-то позади. Он ударил усталого коня нагайкой. Арбы и солдаты столпились на поляне, как большая отара овец.

Гауптман подъехал к проводнику, выдавил улыбку на своём поцарапанном лице, сузил глаза под забрызганными грязью стёклышками очков:

— Гут… карош, кнабе… [22] Ду бист айн вундеркинд [23].

Когда последняя арба выбралась на сухое место, гауптман развернул карту, повёл пальцем в порванной перчатке по урочищу Царевому и даже подскочил в седле, увидев, что стоят они на берегу речка Снов.

— Сноф, Сноф, — радостно заёрзал в седле гауптман, словно увидел не узенькую, едва заметную полесскую речушку, текущую тихо да мирно среди осоки, а полноводный, известный во всём мире могучий Рейн.

Проводник пытался растолковать повеселевшему гауптману:

— Вот по этому болотцу перейдём в село Орлово, а там — переправа и Старый Хутор.

— Яволь, яволь, — снисходительно кивнул офицер, выслушав перевод рыжего. Тут же он подозвал костлявого высокого солдата, отдал какое-то распоряжение. Тот стоял, даже не прикладывая руку к пилотке, как это полагается по статуту, мямлил лишь:

— Я, я, я…

Костлявый солдат неуклюже доплёлся до арбы, выпряг битюга, кряхтя, влез на него и ударил коня задником сапога. Битюг, хромая, вошёл в речку. Ступал по дну недоверчиво, похрапывая.

— Гут! — долетело с противоположного берега, и всадник исчез в камыше.

На этом берегу узенькой речки фашисты чуть не ржали от радости.

Но вот на том берегу опять послышалась какая-то возня, конское ржание, ругань. Вынырнул из тумана костлявый солдат… без коня.

— Капут [24], — хрипло выдавил из себя солдат и шагнул в речку. Выбрался на этот берег с ног до головы в болотной грязи. — Капут, — ещё раз повторил он, тяжело дыша и отплёвываясь.

Гриша сделал несколько шагов в сторону, но от него не отходил рыжий, готовый занести палку над головой мальчишки. Маленький проводник нагнулся, нащупал брошенное кем-то одеяло, накинул на плечи. И посмотрел на болото, лежащее в сизоватом предрассветном тумане.

Гауптман подъехал к Грише и, не сказав ни слова, хлестнул нагайкой по спине. Злые солдаты-пугала окружили Гришу. Жутко стало мальчишке, а пугала всё теснее и теснее сжимали кольцо вокруг него.

— Куда ты нас, каналия, завёл? — рявкнул рыжий.

— Пойдём сюда… Немного болотом, а там и дорога… — сказал Гриша. И первым шагнул в воду. Ругаясь, плюхнулся в воду и толстяк. За ним двинулись солдаты, волоча орудие. Кони дошли до середины и завязли. Тогда обрезали постромки и вывели коней. Орудие осталось в болоте.

Арбы одна за другой всё-таки переправились на тот берег и, хотя было топко, понемногу продвигались за Гришей. Гауптман отдал команду разбирать копны, находящиеся на арбах, и устилать дорогу сеном. Солдаты разбрелись по болоту, проклиная и войну, и такие дороги. Они набирали студёную «кашу» за короткие голенища, но старательно выполняли приказ гауптмана — мостили сеном дорогу. Вымостив шагов на десять, били измученных битюгов по опавшим бокам, те напрягались, фыркали кровавой пеной. А солдаты толкали арбы, подпирали их плечами, цеплялись за высокие колёса, спины. И так одолевали метр за метром, сопя, падая и поднимаясь.

Кончилось сено, и колонна остановилась. Отдышавшись, солдаты попробовали первую арбу протащить без сена. Битюг загруз по живот. Тогда обрезали постромки, но вытащить коня из болота так и не смогли. Плюнули на него.

Гауптман выкрикнул ещё какую-то команду. Гриша оглянулся — солдаты суетливо разгружали арбы, выстилали дорогу шинелями, мундирами, а также награбленным — костюмами, пальто, кожушками, шалями…

А гул с востока усиливался. Он подгонял солдат, они ещё ретивее, чем раньше, брались за колёса, кряхтели, сами грузли по уши, отплёвывались и вновь брались за арбы. Не один конь с обрезанными постромками бился в болоте. Кажется, уже и двое фрицев нырнули в бездну, но на это никто не обратил внимания…

Вспыхнула ракета, потом вторая, третья… Будто совсем рядом, будто вон за тем кустом верболоза. Затем вдали послышалась очередь из автомата, и трассирующие пули тревожным и вместе с тем праздничным фейерверком прошили предрассветное небо.

Испуганные солдаты уже без команды сбрасывали свои собственные шинели и мостили дорогу. В коротеньких мундирчиках, мокрые, исхлёстанные ветвями, злые, они упрямо лезли за мальчишкой. Ведь там впереди обещанное Орлово, переправа, спасение… А за Орловой — Старый Хутор.

Хотя давно прошли отведённые «драйциг минутен», гауптман не торопился отправлять Гришу к «гросфатерам». Поверил, что мальчишка действительно хочет вывести их к Старому Хутору. Да и как не поверить? Разве мальчишке не страшна смерть?..

Назад дороги уже нет, там