Книга Рассказ инквизитора, или Трое удивительных детей и их святая собака - Адам Гидвиц

– Бог скорбит, глядя на это, и ты это отлично знаешь! – начал Микеланджело грозно, но вдруг смолк и глянул на Вильяма.

– Однако наш юный брат и впрямь находит кое-что смешным.

Все обернулись к молодому послушнику. И верно, Вильям ухмылялся.

– Что? Ты смеешься над нами? – вскричал Иегуда.

Вильям покачал головой, но не смог согнать улыбку.

Он сказал:

– Как получилось, что вы друзья? Рабби и приор? Кричите друг на друга, обзываете друг друга сатаной?

– И это ты зовешь дружбой? – сказал Иегуда, воздевая руки. Но тут же расхохотался. – Нет, это правда. Тебе повезет, если заимеешь такого друга.

А Жанна сказала:

– А у него есть. И целых два.

У Вильяма перехватило дыхание, а левый глаз вдруг защипало.

Жанна обернулась к Микеланджело:

– Почему ты зовешь его сатаной?

Если уж кто из присутствующих и походил на Сатану, подумала Жанна, то это как раз Микеланджело. Жанна увидела, что Гвенфорт опять свернулась калачиком у его ног, тогда как босые ноги Жанны мерзли. Микеланджело ответил:

– Но он и есть сатана! Или, вернее, и он есть сатана! На иврите сатана означает – защитник противной стороны, тот, кто выдвигает доводы, которые вам трудно опровергнуть. – Микеланджело глянул на старого еврея, все еще лукаво усмехающегося из своего угла. – И этот сатана – мой лучший друг.

В комнате наступила тишина. Дети переводили взгляд с одного спорящего на другого: один огромный, рыжий, широкоплечий, другой съежившийся, согнутый и такой седой, что волосы его приобрели синеватый оттенок. Алый и голубой. Буйные кудри и редкие пряди. Это была очень странная пара.

Микеланджело глянул на Якоба. Тот скорчился, опершись на колени, и глядел в отворенный дверной проем. Он вообще не слушал спорщиков. Он просто глядел на улицу, и круги под его запавшими глазами становились все темней, и он, запустив руку в кудрявые волосы, отчаянно тянул и дергал темные пряди.

А затем, прежде чем кто-то успел привести его в себя, вскочил и выбежал через открытую дверь крохотной хижины в грязный проулок.

Жанна и Вильям вскочили и выбежали за ним.

Они нашли Якоба в узком проулке, выходящем на главную улицу Сен-Дени. Он глядел прямо перед собой, и слезы катились у него по щекам.

– Где они? – сказал он. – Почему они еще не здесь?

Вильям выступил вперед и обнял огромной ручищей худенькие плечи своего друга, позволяя ему выплакаться в утреннем сиянии.

– Почему? – плакал Якоб. – Почему их до сих пор нет?

* * *

Якоб сидел на низком табурете. Его друзья беспомощно глядели на него из другого угла теплой комнатушки. В чужом горе есть что-то, что приводит всех в растерянность. Трудно понять, что следует делать в таком случае. Верное решение здесь – объятия и поцелуи. Но Жанна и Вильям сидели далеко, в другом конце комнаты, и их руки были явно недостаточной длины. К тому же они не знали про то, что объятия в таком случае – всегда верное решение. Выслушать скорбящего – тоже неплохой способ утешения в его скорби. Но, увы, Якоб молчал.

Микеланджело ди Болонья стоял, прислонившись к стене. Глаза Иегуды были закрыты, голова запрокинута назад.

Жанна нарушила молчание. У нее было много вопросов к Микеланджело. Очень много вопросов. Она начала с вот такого:

– Микеланджело, когда мы только вошли сюда, ты назвал нас святыми. Почему?

Микеланджело в задумчивости оттопырил губы. Затем оттолкнулся от тоненькой деревянной перегородки – заставив всю хижину задрожать – и закрыл входную дверь. Он прошел на середину комнаты и поглядел вниз на крошку Жанну.

– А ты как думаешь? – в свою очередь спросил он.

Она неуверенно пожала плечами, разглядывая его из-под тонких темных бровей.

– Когда у тебя случается этот припадок, Жанна, что ты видишь?

– Вещи, которые… которые должны произойти?

– Да. Ты провидишь будущее.

Он обернулся к Вильяму:

– А ты знаешь хоть кого-то, кто способен разбить каменную скамью ударом кулака? Или истребить дюжину злодеев при помощи лишь плоти и кости?

– Ты слышал об этом? – спросил Вильям.

– Разумеется. Ваша слава, дети, бежит впереди вас. А ты, Якоб, ты способен исцелять смертельные раны просто наложением рук, травами и молитвой. Разве это не чудо?

Якоб запавшими глазами глянул на Микеланджело, но не ответил.

– Итак. У нас есть воскресшая собака, есть крестьянская девочка, которая провидит будущее, сверхъестественно сильный послушник и еврейский мальчик, владеющей целительскими способностями.

В наступившем молчании дети едва не расхохотались. Будучи представлено таким образом, все звучало довольно безумно.

– Так что да, я верю, что вы святые, – сказал Микеланджело.

– Даже Якоб? Еврей? – спросил Иегуда.

– Разумеется. Есть и евреи-святые. И мусульмане-святые. Везде, повсюду есть свои святые. Везде, где можно служить Богу. А идти к Нему можно разными путями.

Дети сидели в пораженном молчании.

– Что ж, – сказал наконец Иегуда, – я надеюсь, что ты ошибаешься.

– Почему? – полюбопытствовала Жанна.

– Потому что быть святым не самое лучшее, что может с тобой случиться. Да, у вас есть полезные и чудесные качества. Но они не стоят того, что ждет под конец.

– Под конец?

– Ну да. Ты должен знать это, мой христианский друг. Святые подвергаются мучениям.

Гвенфорт открыла глаза и подняла голову.

– Только подумай о святом Денисе, чьим именем названы город и монастырь!

– А что с ним случилось? – спросил Якоб.

– Ты что же, не знаешь истории святого Дениса? – спросила Жанна.

Св. Люция

– Откуда мне-то ее знать?

– Святой Денис, – сказал Вильям, – был парижским епископом во времена римлян. Он обратил многих язычников в истинную веру.

– В иудаизм? – спросил Якоб.

– Думаешь, это было смешно? – фыркнул Вильям.

– Таки да, это было смешно, – отозвался из своего угла Иегуда.