Книга Большие батальоны. Том 2. От финских хладных скал… - Василий Звягинцев

Вот так Империя умеет превращать людей самых разных национальностей и «прав состояния» в своих «без лести преданных слуг».

По предложению Олега Константиновича выпили по бокалу голицынского шампанского за «свежих кавалеров», в большинстве своём – дам.

– Подожди, Игорь, я помню, ты говорил, что девушек в группе работало семь, – сказал самодержец, вертя в пальцах бокал. – Где остальные?

– С ними всё в порядке. Продолжают выполнение задания.

– Этого же?

– Так точно.

– Пиши указ о награждении. Аналогично. Когда закончат, пришлёшь ко мне.

Секонд за спиной Императора сделал Анастасии жест, означающий: «Видишь, а ты боялась…»

Олег указал вестовому, чтобы снова наполнил бокалы.

В это время Чекменёв уже начал докладывать, что формальное согласие российского Президента на использование дружественных войск для ликвидации мятежа и заговора получено. Теперь требуется высочайшее разрешение на использование отрядов «Печенег» и штурмгвардии за пределами государственных границ.

– Неточно выражаешься, – походя упрекнул своего верного паладина Олег. Государь Пётр Алексеевич говорил: «Не держись Устава, яко слепой стенки». К формулировкам самого Императора это тоже относится. Мы ведь за границы не собираемся! Пиши – «на территории сопредельного дружественного государства». Так будет в полном соответствии… А когда с непосредственной задачей справимся, тогда я уже настоящий Манифест о воссоединении братских народов сам сочиню…

– Как бы новая Переяславская Рада, – понимающе кивнул Чекменёв.

– А то и посерьёзнее, – подтвердил Олег. – Только смотрите там, постарайтесь обойтись без жертв среди мирного населения…

– Все предусмотрено, Ваше Величество.

– Вот и хорошо. Слушай, вот ещё что…

Император скользил глазами по валькириям и прочим приглашённым, и видно было, что его беспокоит некая заноза, не то в душе, не то в сердце. Как бывает, когда говоришь с хорошо знакомым человеком и не можешь вспомнить, как его зовут. Вот и сейчас он точно знал, что, когда награждаемые офицеры ему представлялись, им владела какая-то весьма важная мысль. Ещё раз вгляделся в лица Уварова и его подчинённых, будто надеясь найти ответ у них. Нет, ничего, никакой зацепки. Разве, может быть, вот это?..

– Знаешь, Игорь, не совсем хорошо получается. Без меня меня женили называется. Это я о наших будущих «товарищах по оружию». Давай так – доставь сюда прямо сейчас этого Президента, я ему по-хорошему, по-братски скажу, что мы начинаем…

– Есть, Ваше Величество, немедленно доставлю…

– Вот и езжай, вези.

– Прошу прощения, пусть это сделает полковник Ляхов. У него лучше получится, не так официально. Зачем лишний раз человека нервировать?

– Тебе виднее. Тогда езжай ты, полковник. Одна нога здесь, другая там, – он посмотрел на часы. – Отнюдь не поздно, одиннадцатый час всего. Самое время для дипломатии. Вы, господа офицеры, свободны. Ах да, подождите. Вам ведь опять на задание отправляться? Их отряд участвует? – спросил он у Тарханова. Видно было по глазам и выражению лица, что забытая мысль продолжает его терзать.

– Так точно, Ваше Императорское Величество, в полном составе.

– Что ж. Будьте осторожны и разумно смелы. Надеюсь вскоре увидеть вас снова. Уверен, со следующим столь же приятным поводом для встречи вы не заставите себя ждать. Ляхов, проводи. Всем – три дня отпуска. Так, полковник? – это уже к Тарханову.

– Так точно, трое суток с выездом за пределы города, если потребуется. Но – после завершения операции. Сейчас никак невозможно.

– После завершения они, может, сразу по десять заработают, не считая дороги, – пошутил Олег.

Новопроизведённые офицеры вышли в сопровождении Ляхова, и Императору вдруг стало легче. Заноза исчезла. Он никак не связал это с тем, что из его поля зрения исчезли девушки со всеми своими факторами. Просто вздохнул, прогоняя наваждение, и отнюдь не заметил скользнувшей по губам Сильвии мгновенной усмешки.

Всё отлично получилось, подумала миледи, и с девчонок, и с самого Уварова очень даже причитается. И одновременно её осенила очередная гениальная идея. В конце-то концов хоть одну «валькирию» (она всегда произносила термин в отчётливо слышимых кавычках, то с юмором, то с иронией или сарказмом – зависимо от настроения) можно попробовать использовать «по назначению», то есть в той роли, которая для каждой из них подразумевалась. Остальных девочек, успевших завести себе женихов или хотя бы ощутивших желание реализовать свои романтические чувства (неизвестно, каким образом у всех семерых оказавшиеся превалирующими над разумным практицизмом), от внимания Олега Константиновича она избавила, пусть сами разбираются, как жить. А вот над тем, чтобы попробовать сделать фавориткой (причём постоянной, не говоря о большем) Ингу Вирен, стоит подумать.

Сама Сильвия, естественно, в обозримый период времени внимания Императору уделять не сможет. А вот из нордической красавицы, самой из всех спокойной и на вид даже флегматичной (но если очень внимательно присмотреться – можно обнаружить черты и ухватки, напоминающие пантеру Багиру из мультфильма «Маугли»), сотворить новую «принцессу Фике»[50]– задача очень увлекательная. Давненько леди Спенсер такими делами не занималась. Любопытно, не утратилась ли хватка, тут ведь интрига намечается – высший пилотаж!

– Ну что, остались только свои? – спросил Император, не подозревающий пока, какая судьба ему уготована. – Тогда пройдёмте, поговорим о деталях, – движением головы он указал на неприметную дверь за портьерой.

Да, все свои, хотя и немного по-разному: Чекменёв, Тарханов, Берестин, Сильвия. Двух последних можно воспринимать сразу в нескольких качествах, беря за главное то одно, то другое, по обстоятельствам и настроению.

Из доклада Чекменёва, прямо в буфетной наладившего заранее доставленный сюда проектор с микрофильмами карт, схем и таблиц, следовало, что обстановка и в той и в другой России за последние сутки кардинальным образом изменилась и все концы, получается, завязаны на «Мальтийский крест». Эта, поначалу довольно локальная по замыслу операция вдруг стала таким же геополитическим узлом планетарного значения, как Верден в Первую и Сталинград во Вторую мировую войны.

Тот не слишком частый случай, когда буквально несколько лишних дивизий или даже только нетривиальное полководческое решение могли создать ещё одну чёткую историческую развилку. Так, решись Николай Второй в разгар наступления Юго-Западного фронта летом шестнадцатого года передать Брусилову командование остальными двумя Западными фронтами, исход всей войны мог бы решиться до нового, семнадцатого года, со всеми вытекающими последствиями. Царская подпись на таком приказе сыграла бы роль пресловутого минимально необходимого воздействия.