Книга Враг стоит на Востоке. Гитлеровские планы войны против СССР в 1939 году - Рольф-Дитер Мюллер

В немецком тексте записи этой беседы с польской делегацией звучат близкие по смыслу слова: «Германия будет постоянно проявлять интерес к сохранению сильного национального Польского государства, независимо от того, как будет развиваться ситуация в России. Независимо от того, будет ли это большевистская или царская или какая-то иная Россия, Германия будет всегда относиться к этой стране с повышенной осторожностью. Поэтому мы чрезвычайно заинтересованы в сохранении Польшей ее позиций. С чисто военной точки зрения наличие сильной польской армии на границе с Россией означает для Германии значительное облегчение: стоящие на русской границе польские дивизии экономят Германии ее соответствующие военные расходы».

Большое значение Гитлер придавал необходимости успокоить Польшу касательно ее озабоченности по вопросу конкурирующей германской политики в отношении Украины. «У Германии нет никаких интересов за Карпатами, и мне безразлично, что там делают заинтересованные в этих районах страны». Если бы удалось найти приемлемое решение по Данцигу и Данцигскому коридору, то Германия дала бы Польше закрепленные на договорной основе гарантии по вопросу границ. В ряду общих интересов Гитлер определил и решение еврейского вопроса. «Он, фюрер, полон решимости выставить евреев из Германии». Если бы европейские державы не противоречили ему в вопросах колоний, то он нашел бы место в Африке, «которое можно было бы использовать не только для выселения туда немецких, но и польских евреев». Бек в своем ответе подчеркнул, что Польша в отношениях с русским соседом должна найти свой «приемлемый Modus vivendi — способ мирного сосуществования». Но Польша никогда не станет зависимой от России.

Касательно Украины он напомнил слова Пилсудского о «балканизации Центральной Европы». «В агитаторах, действующих в сегодняшней Карпатской Украине, Польша снова видит старых врагов и опасается, что эта область может стать для поляков когда-нибудь таким очагом тревоги и беспокойства, что это заставит польское правительство вмешаться. В результате могут возникнуть дополнительные осложнения». Поэтому Польше лучше приобрести общие границы с Венгрией. По вопросу Данцига Бек воздержался от каких-либо высказываний. Он «хотел бы обдумать эту проблему в спокойной обстановке».

На следующий день у польского министра иностранных дел была возможность продолжить в Мюнхене обмен мнениями со своим немецким коллегой. Бек начал диалог именно с вопроса о Данциге. До сего момента он не мог найти никакого решения, но предостерегал от применения «тактики faits accomplis — свершившегося факта». В записи беседы Риббентропа говорится, что «Бек перешел затем к вопросу о Великой Украине и сказал, что его полностью удовлетворило высказывание фюрера об отсутствии там каких-то интересов и что он с откровенной радостью воспринял четкую и постоянную линию Гитлера на поддержание дружеских отношений с Польшей». Риббентроп повторил предложения Германии относительно урегулирования проблемы Данцига и коридора, не вызвав при этом никакого отклика со стороны Бека. Далее он охарактеризовал «проводимую Польшей и Германией политику по отношению к России и в этой же связи — вопрос Великой Украины» как составную часть желанного окончательного урегулирования двухсторонних отношений.

Риббентроп в беседе с Беком 6 января 1939 г. о проведении совместной антироссийской политики:

«Я заверил Бека, что в Советской Украине у нас наличествует интерес только в том смысле, чтобы приносить России вред везде, где это только возможно, как и она это делает относительно нас. Поэтому мы, естественно, и сохраняем наш постоянный интерес к той части Украины, которая находится под властью России. Но мы никогда не обращались так с польской частью Украины, напротив, мы постоянно избегали таких отношений. Фюрер уже выразил наше негативное отношение к Великой Украине. Все зло, по-моему, кроется в том, что антирусская агитация в Украине естественным образом постоянно отражается на польском меньшинстве и на украинцах в Карпатской России. И мне кажется, что это можно изменить только в том случае, когда Польша и мы по украинскому вопросу будем работать в тесном взаимодействии. Я могу себе представить, что, осуществив широкое урегулирование всех проблем между Польшей и нами, мы пришли бы к тому, что украинский вопрос стал бы исключительно прерогативой Польши, а мы бы оказывали Польше всяческую помощь в решении этого вопроса. И мы снова приходим к тому, что от Польши потребуется четкая антирусская позиция, в противном случае ни о какой общности интересов не может быть и речи».

В этой связи Риббентроп снова кардинальным образом поставил вопрос о вступлении Польши в Антикоминтерновский пакт. С позиции Германии наряду с текущей работой по превращению этого пакта в антирусский военный союз имело смысл уяснить себе роль Польши в случае начала интервенции. Если на кон все время ставится Украина, то становится понятно, в чем для поляков состоит цена сотрудничества. Бек не стал полностью уходить от заданного вопроса, но еще раз подчеркнул необходимость сохранения добрососедства с Россией, которая «принуждает его страну сохранять спокойствие». Далее в записях Риббентропа следует: «Я спросил Бека, насколько они отказались в этом направлении от притязаний маршала Пилсудского, т. е. на Украину, на что тот с усмешкой ответил, что они уже доходили даже до самого Киева, и эти устремления живы и по сей день».

Становится очевидным, что весной 1939 г. вероятность войны против СССР входила в планы Гитлера и что участию Польши в военном союзе, будь то наступательном или оборонительном, придавалось большое значение, так как это давало возможность Германии продолжать ее экспансионистский курс. С точки зрения фюрера, требование к Польше отказаться от Данцига не было чрезмерно высокой ценой, ведь он сам был готов отказаться от Южного Тироля, чтобы заключить союз с Италией. Жителей этого района, которые приняли германское гражданство, как стало известно позднее, он намеревался переселить в Крым. К тому же в тот момент казалось, что Великобритания могла отступиться от Данцига и направить тем самым экспансионистские устремления Гитлера на Восток. У посла Германии в Лондоне Герберта фон Дирксена в январе 1939 г. сложилось впечатление, что Англия «в соответствии с основными положениями политики Чемберлена примирится с экспансией Германии в Восточной Европе, особенно если с помощью Германии — в том числе и военной — появится украинское государство и при этом будет подчеркнуто его право на самоопределение».

Тот факт, что Гитлер действительно намеревался реализовать план нападения на Советский Союз, нашел свое отражение и в одном из докладов генерала Осимы. Польское же руководство не высказывалось откровенно в том смысле, что оно принципиально не расположено к этому вопросу, но и не хотело быть втянутым в эту авантюру, тем более что в последнее время на него оказывала влияние американская дипломатия и США стремились вместо этого подключить Польшу к антигерманскому фронту. Дело в том, что Рузвельт после Мюнхенской конференции и в результате жестокого преследования евреев в Германии начал проводить политику сдерживания в отношении дальнейшей экспансии Третьего рейха. В начале 1939 г. пресса США сообщала, что немцы намерены войти на Украину, как это уже случилось в 1918 г. Все наблюдатели были едины в том, что это могло стать следующим шагом Гитлера. Варшава еще в ноябре 1938 г. перешла в своей политике к попыткам снизить напряженность в отношениях с СССР. Вашингтон выступил с идеей создания польско-советского вала против Германии, что ни в коей мере не убедило польское руководство, ведь слишком велика была затаенная обида на Россию, но американская поддержка, тем не менее, укрепила его в необходимости вести себя жестче по отношению к Гитлеру. Кроме того, и критические голоса в британском руководстве стали намного громче. Английский посол в Берлине указывал на идеи Гитлера, изложенные в его «Майн кампф». Исходя из них, расширение рейха на восток должно было привести к столкновению Германии и России, в результате которого немцы распространили бы свою власть на Украину. Насколько у СССР хватит сил защитить Украину, неизвестно. Таково было мнение британской газеты «The Times».