Книга Замок в Пиренеях - Юстейн Гордер

Ты, опустившись на колени, закрыл лицо руками и заплакал. Ты не хотел смотреть мне в глаза, но я, склонившись над тобой, принялась тебя укачивать.

«Стейн, — сказала я. — Она далеко».

Ты продолжал всхлипывать. Мне тоже было смертельно страшно, потому что тогда никакой веры у меня еще не было, в известной степени мне помогло важное обстоятельство: у меня был мальчик, о котором необходимо было заботиться.

Вдруг ты вскочил и побежал в долину. Ты бежал так, словно речь шла о жизни и смерти, а я старалась не отставать. Вскоре мы снова шли рядом и через некоторое время заговорили о том, что пережили. Мы были оба потрясены.

Мы не могли разобраться в случившемся. Мы выспрашивали друг друга, обсуждали и взвешивали все за и против. Однако были согласны с тем, что это та самая женщина, которую мы видели в Хемседальских горах и которую, следовательно, сбили на шоссе. Это решенное дело, никаких сомнений.

«Как ей удалось найти нас?» — в ужасе спрашивал ты. Ты боялся, что она по-прежнему идет за нами. Ты думал, что она, возможно, поселилась в гостинице, и теперь боялся встретиться с ней во время обеда. Твои огорчения все больше и больше склоняли тебя на твердую почву материализма. Сама я мало-помалу нащупывала под собой совершенно иную почву. Я была уверена в том, что за обедом мы ее не увидим. Я сказала: «Стейн, она мертва!» Ты посмотрел на меня, смерил взглядом. А я продолжала: «Возможно, она последует за нами. Возможно, только явилась нам, и всё. С того света, Стейн. Ты видел…» Но во взгляде твоем не было силы. Только бессилие.

>>>

Да, бессилие. Потому что я почувствовал: мы оба ускользаем друг от друга. Я не поверил в тот раз и не могу поверить сейчас, что мертвые способны отыскать нас, что они находятся где-то рядом с нами. Ты можешь, а я в состоянии разве что уважать твои воззрения… Но ты права, в тот раз я не мог с этим справиться.

Но продолжай свой рассказ. Мне кажется, ты верна тому, что было историей нашей жизни.

Проходив полдня взад и вперед в девяти квадратных метрах, я не могу успокоиться, меня одолевает тревога. Чувствую, что должен что-то предпринять, уже двенадцать часов, и я принял решение.

Продолжай свой рассказ. Я предчувствую, как он разовьется, потому что мы обо всем этом говорили тогда, перед тем как ты оставила меня и уехала домой, в Берген. Я отвечу в конце дня, обещаю…

>>>

Когда мы были наверху, на высокогорном пастбище, мы договорились как можно дольше ничего не обсуждать, отложив все истолкования случившегося в сторону. Назавтра мы планировали длительную автомобильную поездку домой, нам предстояло миновать горный перевал между округом Согн-ог-Фьюране и округом Бускеруд. А не лучше ли было уже тогда прийти к единому мнению, пока то, что мы пережили, еще свежо в памяти?

Мы сошлись на том, что тогда я, присев на корточки, любовалась бруснично-алыми колокольчиками. Потом ты подошел ко мне сзади и сначала прикоснулся к моим волосам, а потом сел на землю и тоже потрогал цветы наперстянки. Я не помню, услыхали ли мы шум по ту сторону дороги, но во всяком случае тут же произошло что-то такое, что заставило нас обернуться. И в тот же миг между стволами берез в пейзаж впечаталась женская фигура: с алой шалью на плечах она стоит на мшистой поляне, «словно Женщина-Брусничница из сказки». Это мои слова. Это я ввела в наш обиход наименование «Брусничница», оно стало нашим риторическим помощником, спасательным кругом для двух душ, оказавшихся в беде. Немало занимались мы разговорами о Брусничнице, а через тридцать лет выясняется, что эти разговоры можно продолжить! Тогда мы не могли непринужденно болтать о встрече с привидением или с духом умершей, я хочу напомнить о том, что это случилось в 70-х годах, всего через несколько дней после того, как Ульрика Майнхоф была найдена мертвой в Штамхаймской тюрьме. В этом же году вышли новые книги, авторы которых словно бы говорили: мы вступаем в новую эру, мы стоим на пороге эры Водолея.

Со своей позиции материализма — в противовес моей укрепляющейся ориентации на потустороннее — ты лихорадочно выдвинул забавную теорию. Значит, так: мы согласны с тем, что Брусничница идентична той женщине, которую мы видели в Хемседальских горах. Ты сказал: «Попробуй взглянуть на это так: одно и то же дерево можно назвать вяз, или ильм, или карагач, но это одно семейство. Или воспринимай эту историю как детективный роман!» Я с интересом слушала, что ты скажешь дальше. Ты сказал: «Возможно, две встреченные нами женщины — однояйцевые близнецы…»

И точно так же возможно, что Иисус ходил по водам Назаретского озера, потому что оно замерзло.

Когда мы проходили мимо этого места, возвращаясь в гостиницу, мы быстрым шагом шли рука об руку, но были едины в том, что нельзя впадать в панику. И тем не менее оба были испуганы. У тебя хватило духа не бежать, но за это пришлось платить мне: ты с такой силой сжимал мои пальцы, что они болели еще несколько дней. Помню кальвадос, который мы пили за обедом, Мы нуждались в нем, выпили целую бутылку и попросили еще. Помню также, что с трудом держала бокал в руке, так она болела.

Я помню ту ночь, Стейн! Теперь уже я пыталась соблазнить тебя и делала это весьма откровенно. Я чувствовала, что это последний наш шанс; если я не соблазню тебя сейчас, нам с тобой никогда больше не найти путь друг к другу. По всем правилам искусства я попыталась завлечь тебя; если б это было несколько часов тому назад, я, возможно, вскружила бы тебе голову и подчинила власти желания. Но ты был неподвижен, ты был равнодушен, ведь ты, как и я, думал о будущем, и к тому же ты заметно опьянел. После обеда и кальвадоса мы захватили с собой в номер бутылку белого вина, но я к ней не прикоснулась. Помнишь, чем все кончилось? Ты завалился спать головой в изножье кровати, так что мои ноги оказались рядом с твоей головой. Один раз я попыталась осторожно погладить тебя ногой по щеке, но ты оттолкнул ее — не жестко и не враждебно, но решительно. Ни один из нас в первые часы не спал. Мы бодрствовали и знали, что другой бодрствует тоже, но притворялись оба, будто бы спим. И наконец заснули. Во всяком случае ты заснул — слишком был пьян для того, чтобы долго противиться сну.

Я горько раскаивалась в том, что не отдалась тебе наверху, в ольшанике, до того, как мы встретили Брусничницу. Я знала: теперь мы наверняка расстанемся, и мне тебя уже не хватало.

Тоска одного человека по другому, который лежит с ним в одной постели, может быть порой гораздо сильнее, чем тоска тех, кто пребывает на разных континентах.

Сказка кончилась. Мы дружески беседовали, выплывая из фьорда, пили кофе и ели вестланнскую лефсе — лепешку из муки и картофеля. С лыжами и дорожными рюкзаками сошли с парома в Хелле. Наша машина стояла точь-в-точь так, как мы ее оставили, и она словно тосковала о нас. «Бедные фары, бедное крыло», — подумала я. Кажется, даже сказала вслух. У тебя тоже бывают реплики в духе черного юмора. For å matche[91]. Мы тронулись в путь.