Книга Синдром Дездемоны - Ольга Егорова

«Любовник, наверное, – рассудил Тихон. – Такой же урод… Моральный урод, как и она сама…»

Без лишних церемоний он толкнул дверь, засунув подальше чувство неловкости от сознания того, что заходит без стука в комнату к чужой женщине, которая спит. И набрал уже воздуха в легкие, собираясь выдать заранее заготовленную фразу, но замер и выдохнул воздух, почему-то вдруг начисто забыв, что вообще собирался сказать.

Алла Корнеева спала.

Она лежала к нему спиной, свернувшись клубком на раскладушке, закутав ноги в свой пушистый полушубок вместо одеяла, которого почему-то не было. Голова лежала на подушке – он видел только розовую щеку и тонкую волнистую прядь волос на этой щеке, которая спускалась вниз и терялась где-то в районе шеи. Первые лучи заглянувшего в незашторенное окно солнца касались щеки и путались в медно-золотых волосах, создавая совершенно необычную игру света, даря им сотни едва различимых оттенков живой огненной вспышки.

«Рыжая», – подумал он с каким-то странным чувством.

Захотелось укрыть ее одеялом. Только осторожно, чтобы не разбудить. Захотелось зашторить окно, чтобы солнце ее не тревожило.

И еще захотелось дать в морду себе самому за эти дурацкие желания.

Тихон только не мог понять, чего же ему все-таки хочется больше.

Так и стоял, раздираемый этими противоречивыми желаниями, а солнце все светило в окно, по-летнему яркое и горячее, и прикасалось к розовой щеке, и играло золотой прядью, и невозможно было ему, солнцу, не завидовать, и не чувствовать себя полным кретином тоже было невозможно.

Нужно было что-то делать. Нужно было или уйти, закрыв дверь, или разбудить спящую Аллу Корнееву, сказав ей о том, что… О том, что…

Слова начисто вылетели из памяти. Уйти, закрыв дверь, тоже не получалось – ноги, кажется, разучились ходить.

Тихон зачем-то зажмурился. А потом откуда-то из глубины услышал собственный голос. Голос прозвучал тихо, хрипловато и как-то растерянно. А фраза, которую этот голос произнес, оказалась до невозможности глупой:

– Есть будешь?..

Стоя в проеме двери, на время потеряв способность двигаться, разговаривать и рассуждать здраво, он казался сам себе каким-то неуклюжим доисторическим животным. Просто динозавром каким-то!..

Она проснулась, конечно же, сразу, как только услышала его голос. Видимо, спала некрепко. И неудивительно, разве может человек крепко заснуть, зная, что за стеной, в нескольких метрах от него, притаилось чудовище, в любой момент готовое зайти в комнату и растерзать на части?..

«Это она, – напомнил себе Тихон, – украла твоего ребенка!»

Потом они о чем-то разговаривали.

О чем – Тихон не помнил. Он только и делал, что злился.

Злился на нее – за ее розовую помятую щеку, за сонные глаза прозрачно-зеленого, как фруктовые леденцы, цвета, за скрученную тонкой спиралью прядь волос, щекочущую длинную белую шею, за насмешливый голос, чуть хрипловатый то ли ото сна, то ли от испуга.

И еще сильнее злился на себя. За что именно – он даже мысленно не уточнял, потому что если бы уточнил, разозлился бы еще сильнее…

Телефонная трель, прозвучавшая настойчиво и пронзительно, вернула его в настоящее. Он вздрогнул, услышав звонок, и, прежде чем взять трубку, снова посмотрел на часы.

Часы, по всей видимости, сошли с ума. Они утверждали, что с тех пор как он сел за стол и, вместо того чтобы работать, начал заниматься черт знает чем, прошел почти час.

Пятьдесят три минуты, если уж быть точным.

Ровно пятьдесят три минуты он сидел за столом и думал об Алле Корнеевой. Вспоминал ее щеку, прядь волос и бог знает что еще.

Пятьдесят три минуты?!

Телефон зазвонил снова.

«Этого не может быть, – успокоил себя Тихон, протягивая руку к трубке. – Это или часы сломались, или я в прошлый раз неправильно время посмотрел. Или еще что-нибудь…»

– Алло! – рявкнул он в трубку достаточно грозно, чтобы испугать и без того уже напуганную с утра секретаршу.

– Самара на проводе. Соединить, Тихон Андреич? – робко поинтересовалась та.

– Соединить, конечно! – ответил он и принялся лихорадочно рыться в папке с прайсами и фотографиями.

Как школьник, застигнутый врасплох на уроке с «Камасутрой» под партой вместо учебника физики…

Переговоры о поставке мебели, однако, завершились удачно.

Да и вообще в этот день работа ладилась. Тихон занимался делами без перерыва на обед с энтузиазмом новичка, делающего свои самые первые и самые важные шаги в бизнесе.

Где-то на задворках памяти маячила мысль о том, что нужно позвонить Наталье. Зачем – он так и не вспомнил, поэтому и не позвонил.

Посуду мыть Алька не стала из принципа.

Еще чего не хватало – мыть здесь посуду!

Она не жена и даже не домработница, не обязана торчать у раковины двадцать четыре часа в сутки. И даже двадцать четыре минуты в сутки не обязана, и вообще не обязана!

Да и посуды-то было всего ничего. Одна-единственная фарфоровая чашка на блюдце, ложка чайная и нож. Еще были крошки на столе, но стол она все же вытерла тряпкой, а чашку с ложкой и ножом демонстративно оставила. Ну, позавтракала, и что дальше? Почему она обязана это скрывать? Во-первых, он сам ей предложил. Настойчиво, три раза. А может, даже и четыре раза, Алька уже не помнила. Во-вторых, даже если бы и не предложил – что ей, умирать теперь от голода, что ли? Кто знает, что на уме у этого сумасшедшего и сколько дней он еще ее здесь держать собирается. Может, до конца жизни? Своей или ее – не важно. И что же ей теперь, спрашивается, до конца жизни не есть?! Да и съела она совсем немного. Кусок хлеба с ломтем колбасы съела и чашку кофе растворимого с ложкой сахара выпила. Подумаешь, колбаса несчастная! От него не убудет, он вон какой богатый! Одна люстра в гостиной стоит, как три Алькиных зарплаты!

В гостиную она заглянула сразу после завтрака. А заодно и в спальню. Не из любопытства – больно нужно ей разглядывать чужие хоромы! – а в поисках телефона. Он, конечно, предупредил ее про телефон, что искать его не стоит, но Алька все же поискала на всякий случай. Везде – в шкафах, под кроватью, даже в духовке и в барабане стиральной машины! Но нашла только розетку от него. И сейф – тот самый злополучный металлический сейф, открыть который было невозможно…

Хоть и не собиралась Алька разглядывать чужие хоромы, а все же пришлось. Волей-неволей пришлось разглядывать, пока телефон искала! Гостиная была очень светлая и уютная. Все вокруг свежее, чистое, новенькое – видно сразу, что ремонт совсем недавно сделан! И сделан не по-кустарному, своими силами, а профессионалами, которые потрудились на славу.

Повсюду Алька натыкалась на предметы детского гардероба – пеленки, ползунки, чепчики и кофточки. В каждой жилой комнате попадались погремушки – как минимум пять штук на квадратный метр! – а также бутылочки с прозрачными сосками, клеенки, упаковки с памперсами и влажными салфетками, яркие резиновые игрушки для купания, присыпки и тюбики с кремами и маслами. В квартире царил жуткий беспорядок, но смущало Альку не это.