Книга Синдром Дездемоны - Ольга Егорова

На все эти хлопоты ушло чуть больше часа, по истечении которого Тихон наконец приступил к делам, которых за время его фактического отсутствия на работе накопился целый воз и маленькая тележка.

Прежде всего нужно было заняться подготовкой к международному форуму дилеров «Анджело Капелли», который буквально через две недели должен был состояться в Фолиньо. Еще неделю назад Тихон был уверен, что полетит в Италию сам, что существенно упрощало задачу. Теперь же, в свете сложившихся обстоятельств, нужно было решать, кого из сотрудников отправлять в качестве руководителя делегации, и уже с ним обсуждать и планировать деловую программу.

Затем предстояло решить наконец вопрос о поставке крупной партии новой коллекции мебели в стиле этно в Самару. Переговоры с дирекцией сети магазинов велись уже давно, но до сих пор так и не дали конкретного результата. Тихона не устраивали сроки оплаты, клиенты же настаивали на своем, умоляя уступить. Но и закрывать еще не успевшее открыться новое окошко в сети поставок по стране очень не хотелось, поэтому решительно отказать Тихон не мог. Однако и поставщики из Фолиньо уже ждали ответа. Ситуация осложнялась с каждым днем, и необходимо было наконец как-то разрешить ее в кратчайшие сроки. И именно он, Тихон, должен был ее разрешить.

Он чувствовал себя вполне готовым в бою. К трудовым будням своего бизнеса, к великим свершениям, к восхитительным импровизациям. Он был готов ловить удачу за хвост и не сомневался ни секунды в том, что именно теперь, именно сегодня, где-то между половиной десятого и половиной одиннадцатого утра, она к нему прилетит. Сядет на подоконник между пластиковыми рамами, распушит перья и будет ждать терпеливо, пока он накинет сачок…

Хотя, кажется, ведь сачком ловят не птиц, а насекомых?

Тихон поскреб пятерней затылок, задумавшись на минуту, при помощи чего ловят птиц вообще и птиц счастья в частности. Глянул на циферблат наручных часов – без пяти минут десять, самое продуктивное время для работы. Потом уселся в кресло, ахнувшее под ним, шумно отодвинул верхний ящик стола, достал прозрачную папку с прайсами и многочисленными фотографиями новой коллекции мебели, разложил ее перед собой, подвинул поближе телефонный аппарат и…

И вдруг совершенно некстати вспомнил про Аллу Корнееву.

Кстати, о том, что ее зовут Алла Корнеева, он узнал еще вчера. Не церемонясь, обыскал карманы смешной пушистой куртки, пока хозяйка ее плескалась в ванной. Куртка была похожа на мягкую игрушку – странного голубого зверя из детской сказки – и пахла какими-то свежими, с едва уловимым ароматом, духами. У куртки было два внутренних кармана, в одном из них Тихон и отыскал паспорт на имя Корнеевой Аллы Павловны, одна тысяча девятьсот восемьдесят шестого года рождения, проживающей по адресу улица Керченская, дом двенадцать. С фотографии Алла Корнеева смотрела на него глазами школьницы-восьмиклассницы, широко открытыми и немного лукавыми. Трудно было даже представить, что по прошествии нескольких лет этот ангелоподобный ребенок с кудряшками рыжих волос на высоком лбу превратится в киднеппера.

Паспорт Тихон сунул в ящик стола – на всякий случай.

Утром, собираясь на работу и попутно занимаясь Юлькой – ее утренним туалетом и завтраком из бутылки, – Тихон напряженно прислушивался к звукам из-за закрытой двери. Но, как ни прислушивался, никаких звуков не слышал. И это его слегка нервировало.

Он и сам не понимал почему.

Казалось бы, в чем проблема? Нет никаких звуков – значит, спит человек, время-то раннее, семь часов утра только. А если даже и не спит, а просто лежит себе на раскладушке и молча потолок разглядывает – ему-то какое дело? С какой стати его вообще должно волновать, чем она там занимается? Для того, что ли, он ее похитил, чтобы о ней теперь беспокоиться? Делать ему больше нечего?

Пока Юлька завтракала у него на руках, Тихон все уговаривал себя не прислушиваться к звукам из-за запертой двери и все ругал себя за то, что все равно к ним прислушивается, и снова и снова раздраженно спрашивал себя, почему это его так волнует, и никак не мог найти ответа на этот вопрос и злился еще сильнее.

Пришлось признаться, что в роли похитителя он чувствует себя неуютно. Теперь, когда эмоции улеглись, когда теплая и сонная Юлька была рядом, у него на руках, и сосала, причмокивая, теплое молоко из своей бутылки, вчерашняя сцена у ворот лесопарка показалась ему отвратительной.

И сколько бы ни уговаривал себя Тихон, что женщина, которую он вчера ударил, заслуживает худшего – гораздо худшего! – на душе все равно было муторно и гадко. Такое было с ним лишь однажды – много лет назад, еще по студенчеству. Они с приятелями-однокурсниками напились тогда, что называется, в хлам, отмечая в общежитии сдачу зимней сессии. Пили весь вечер и половину ночи, а утром Тихон проснулся от тяжести навалившегося на него грузного и потного тела и обнаружил себя, абсолютно голого, лежащего на куче наваленных на полу матрасов в компании аж двух совершенно незнакомых и таких же голых девиц. К горлу подступила тошнота – то ли от похмелья, то ли от отвращения к этим неподвижным, незнакомым, неприятным телам. Освободившись от навалившегося груза, Тихон помчался в туалет, но не добежал. Его вырвало по дороге. Желудку полегчало, но воспоминания этого утра еще долго томили его, снова и снова вызывая в душе чувство гадливости и физического отвращения к самому себе.

То же самое он переживал и теперь.

Внутренняя порядочность, воспитание ли, чувство собственного достоинства – черт знает, что это было, но оно давило и жгло изнутри, не оставляя возможности оправдания совершенного поступка. Ударив женщину, он почувствовал себя грубой скотиной и все утро не мог отделаться от ощущения, что теперь по крайней мере должен попросить у этой женщины прощения.

И презирал себя за это, и ругал разными словами, и понимал прекрасно, что прощения у нее просить не станет ни за что в жизни, и снова и снова злился – на самого себя, на нее, на весь мир и даже на Юльку, которая срыгнула ему на чистую рубашку.

Рубашку пришлось застирать под краном и переодеться.

Переодевшись, Тихон некоторое время постоял возле запертой двери, а потом решительно толкнул ее, напомнив себе, что девушка за стеной – его пленница и церемониться с ней в общем-то не пристало.

Он собирался просто сказать ей, что уходит, предупредить, чтобы вела себя спокойно и не вздумала бежать. А еще, может быть, дать ей шанс оправдаться…

Хотя какие могут быть оправдания, ведь все и так очевидно! Именно у нее, ни у кого-то другого, он отобрал вчера Юльку! Значит, она не могла быть непричастна к похищению! Непонятно только было, почему она молчит до сих пор, почему так настойчиво не хочет выдавать своих сообщников – или по крайней мере одного сообщника. Ведь поняла же уже, наверное, что пока не заговорит, пока не выложит Тихону все как есть, он ее отсюда не отпустит!

В том, что у Аллы Корнеевой был сообщник, Тихон не сомневался. Голос похитителя, который он слышал по телефону в первый раз, в тот роковой и ужасный вторник, однозначно был мужским.