Книга Сидим, курим... Болтовня брюнетки - Маша Царева

— А ты знаешь, кто я? — лукаво спросила баба Зина. — Я предсказываю будущее. Хочешь, погадаю тебе на Таро?

— Не надо. — Марина с некоторым усилием сбросила с себя гипнотизирующий взгляд и, цокая высокими каблуками, быстро пошла — почти побежала — прочь.

Вслед ей доносилось старческое дребезжание:

— А и гадать не надо! Все и так вижу. У тебя на лбу смерть твоя написана! Ты умрешь двадцать первого числа. Помни, красавица, двадцать первого!

Марина бежала по Арбату, словно участвовала в спринтерской гонке. Только у метро «Библиотека им. Ленина» она позволила себе остановиться и перевести дыхание.

— Да не волнуйся ты так, — успокаивала ее я, — баба Зина не в себе.

— Ага, а сама мне говорила, что она никогда не ошибается.

— Я хотела тебя заинтриговать, — соврала я, — неужели ты можешь всерьез относиться к таким вещам? Это же легенда, байка.

— Думаешь, я тебе тогда поверила? — В Маринином голосе слышались плаксивые нотки. — Я так и подумала, что ты нагнетаешь обстановку, чтобы меня развлечь. Но когда я эту ведьму увидела… У меня волосы на ногах дыбом встали от ужаса.

— Волосы на ногах ты всегда эпилируешь, — усмехнулась я. — Маринка, не будь ребенком! Баба Зина — шарлатанка.

— Не знаю. Настроение она мне испортила на несколько дней.

— Даже если ей верить… Она ведь не сказала, в каком году это произойдет. Может быть, ты и правда умрешь двадцать первого числа, но лет через восемьдесят.

— И теперь я каждый месяц должна дергаться и отсиживаться дома?! — взвилась Марина. — Да так я все нервные клетки истрачу!

— Уверена, что через пару месяцев ты и думать о ней забудешь.

— Сомневаюсь! Глаша, ты бы видела, как она на меня смотрела. У нее такие глаза — как два заколдованных колодца. Хочется прыгнуть в них и утонуть. Поверь мне, такое не забывается.

Сидим, курим…

Я вдыхаю привычный ментоловый дымок — теплый, приятно щиплющий горло. Донецкий удовлетворяется имитацией — медовым кальяном. Вот уж кого я никогда не могла понять, так это фанатов кальянокурения. С остекленевшим взглядом наблюдать, как в плохо промытой колбочке пузырится темная вода, при этом вбирая в легкие пахнущую бабушкиным вареньем субстанцию. Но у Данилы был вид релаксирующего йога, задерживая дым, он даже довольно зажмуривался, точно разомлевший в солнечной кляксе флегматичный кот.

Мы ужинали в полуподвальном ресторанчике с дивной красоты интерьерами — Данила питал слабость к малоизвестным стильным местечкам, достаточно дорогим, чтобы в них не ломился кто попало, но недостаточно раскрученным для фейс-контроля, очередей у входа и концентрированного снобизма в качестве комплимента от шеф-повара. Ели калифорнийские роллы, и я возбужденно рассказывала ему о Маринкином внезапном успехе. Люблю классические истории Золушек: они внушают оптимизм. Мне до зуда на кончике языка хотелось с кем-нибудь этим поделиться.

— … купила белье в «Агенте Провокаторе», с хрустальной вышивкой и кружевами. Сходила в «Spa Palestra» и в какой-то жутко дорогой этнический салон на эпиляцию медом. Натуральным медом, представляешь, Донецкий? Я ее видела — мама дорогая, это же звезда! Маринка и так красавица, а тут… Она так рассчитывает на эту съемку, не хочет ударить в грязь лицом перед немцами.

— А мне не нравится такой типаж, — зевнул Данила.

— Шутишь?

— У нее выражение лица неприятное, хищное. Пока она молодая, это не очень заметно. Но лет через пять ее лицо начнет застывать маской. И морщинки у нее будут неприятными, брюзгливыми.

— Много ты понимаешь! — К достоинствам лучших подруг я относилась ревниво, как к своей частной собственности. — Да она вообще не состарится. Теперь, когда ей столько заплатят за один фильм… Десять тысяч долларов, представляешь?

В его глазах мелькнуло что-то похожее на интерес.

— Сколько? Десять тысяч? — недоверчиво протянул Донецкий. — За один съемочный день? В порнофильме? Бред какой.

— Много ты понимаешь. Фильм снимает известнейший немецкий продюсер, он выйдет в мировой прокат, разойдется миллионными тиражами. — Я заученно повторяла восторженные Маринкины фразы. — Презентация будет в Париже, придут все светские репортеры. Ведь порнобизнес потихонечку переползает с теневой стороны. Маринку снимут для «Плейбоя», возможно, она даже playmate года станет. И тогда — все двери открыты, все схвачено. Подумать только, она добивалась этого пять лет, никто в нее не верил — а ведь поди же ты…

— А почему в нее никто не верил?

— Считалось, что актриса она никакая, — простодушно объяснила я. — Маринка флегма, имитировать страсть у нее получается плохо. Порнозвезда, в которой нет огня. Но для фильма этого Шиффера огонь и не нужен.

— Порнозвезда, в которой нет огня, — задумчиво повторил Данила. — Что-то мне в этой прилизанной истории не нравится. Слишком уж она неправдоподобно конфетная. Так не бывает.

— А в чем подвох? Я своими глазами видела контракт. Там черным по белому написана сумма — десять тысяч условных единиц. Авансом она получила тысячу, остальное ей переведут на карточку на следующий же день после съемки. И сценарий видела. Очень интересный сюжет.

— О чем же?

— О девушке, которую бьет супруг. Она решает подать на развод, и тот притворяется, что согласен, занимается с ней любовью в последний раз, а потом убивает. Накрывает ей лицо подушкой и так держит, пока она не задохнется. И такая музыка будет на титрах красивая — Маринка давала мне послушать диск. Специально для фильма написал какой-то андеграундный композитор.

— Действительно, замысловатый сюжет, — усмехнулся Данила, доедая последний ролл. — Просто венец режиссерской мысли! Не Вуди Аллеи ли сценарий написал?

— Откуда в тебе этот снобизм? — разнервничалась я. — Это же порнофильм, там совсем другие законы жанра. В классических порнофильмах вообще сюжета нет и снято все как попало. Главное — сам процесс и чтобы четко видно было и крупные планы. А если кто-то пытается выпендриться и тем более вкладывает деньги, кино становится культовым.

— Ну-ну.

В ту ночь я собиралась быть примерной, пораньше лечь в байковой пижаме со слониками, с огуречными кружочками на глазах и мятной конфетой под языком, воссоздать вокруг себя идиллию под названием «Вечер одинокой интеллигентной девушки» (обычно под тем же заголовком я прячу бессовестное распитие джин-тоника, зачастую на пару с каким-нибудь уцененным арбатским персонажем, показавшимся пригодным для ни к чему не обязывающей лаконичной близости). Но не успела моя голова коснуться подушки, а в телевизоре замелькать титры «Девчат», как целостность идиллической картины нарушило пронзительное телефонное треньканье.

Ненавижу, когда безответно звонит телефон — в такие моменты мой живот щекочет неприятное ощущение упускаемого момента. Одно дело — вовсе отключить телефон и совсем другое — тупо слушать, как кто-то пытается прорваться в зону твоего внимания.