Книга Сидим, курим... Болтовня брюнетки - Маша Царева

— Смотри, — прошептал Донецкий, пропуская меня вперед.

Солнечный свет атаковал наши привыкшие к лесному полумраку глаза, точно многомиллионная армия, штурмом берущая крошечную крепость. Создавалось впечатление, что свет не приходит извне, а именно здесь и производится: его источают деревья, и высокая трава, и облысевшие скалы, и темная вода, по которой нервными балеринками мечутся белые пенные брызги. Небольшое озерцо темнотой своей сулило бездну, авансом раздавало прохладу и свежесть, с лукавым русалочьим подмигиванием приглашало нырнуть с головой. Водопад обрушивался на темную воду с десятиметровой высоты. Вечным самоубийцей вода храбро бросалась вниз, поток вдребезги разбивался об острые скалы, и уже эти белые осколки с мерным журчанием скатывались в озеро.

На слабеющих ногах я подошла ближе, освободила плечи от давящих лямок рюкзака и как подкошенная рухнула на выбеленный солнцем горячий камень. Непослушной ладонью щедро зачерпнула воду, прикоснулась губами… Это было лучше, чем первый поцелуй!

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем мы, оглушенные этой красотой, решились заговорить. Уж точно не меньше часа. И все эти шестьдесят молчаливых минут мы сидели бок о бок на теплом камне и смотрели, как вода падает вниз.

— Теперь ты понимаешь, — сказал Донецкий.

— Теперь понимаю, — не поворачивая головы, ответила я, — хотя странно… Я была и на море, и в горах, но никогда…

— Знаю, — усмехнулся Данила, — это особенное место. Может быть, здесь когда-то был древний храм инков? А может, все дело в пути, который мы преодолели. Я слышал, у альпинистов есть такой же эффект. Они из последних сил ползут в гору, продалбливая лед… Потому что знают — там, наверху, их ждет невероятная эйфория.

— Донецкий… А ты удивился, когда я тебе позвонила?

— Ты знаешь, нет. Как ни странно. По всему выходило, что мы не должны больше видеться. Но я все равно почему-то ждал твоего звонка.

— Вот что на самом деле странно, Донецкий. Мне так спокойно тут, как будто у меня и вовсе нет никаких проблем.

— А у тебя их и нет, — тихо рассмеялся он. — Это место отпускает грехи и ликвидирует проблемы. Правда. Потому что все проблемы — в голове.

— Нояже…

— Я ведь говорил, что все про тебя знаю, — перебил он. — Твоя единственная проблема, Глашенька, в том, что ты искала то, что и так все время было с тобой.

— Что ты имеешь в виду? — удивилась я.

— Свободу, что же еще! Твоя арбатская привольная жизнь — это сплошная бутафория. И твои метания в поисках денег, и твои съемки в порнофильме, и твои жалкие попытки самореализации. Всего лишь декорации, и к тому же довольно топорные. А на самом-то деле… Здесь она, — Донецкий прикоснулся ладонью к левой половинке своей груди. И так на меня посмотрел…

Все получилось так просто и естественно — по-другому не могло и быть. Я повернула голову и увидела его приближающееся лицо, контуры которого теряли четкость в обрамлении моих пришторенных ресниц. Его дыхание, как и тогда, десять лет назад, пахло мятой, а губы почему-то были сладкими на вкус. Он протянул руку и осторожно вынул заколку из моих волос — непослушные, слипшиеся от пота пряди рассыпались по плечам. Почему-то этот жест был интимнее обнажения — во всяком случае, так мне показалось в тот момент. И мы стали единым целым. Я не помню, кто кого раздевал, кто кого целовал и кто до кого дотрагивался.

Время продолжало жить в мерно тикающем пространстве моих наручных часов, а на самом деле остановилось, замерло, обняв нас плотным вакуумом.

А потом мы лежали на теплой траве и смотрели на небо, выцветшее, словно застиранная занавеска. Я пыталась о чем-то думать, но мысли путались, наскакивали друг на друга, словно затеяли чехарду.

Но некоторые из них я все же зафиксировала.

1. Свобода — это не действие, а состояние, которое всегда внутри меня. Мне необязательно что-то делать, чтобы быть свободной. Достаточно быть собой.

2. Жизнь уличной художницы мне надоела. Все когда-нибудь кончается, в том числе и мой личный Арбат.

3. Я больше никогда не буду требовать от подруг, чтобы они мне подыгрывали. У них тоже есть право на свободу. Пусть выходят замуж за толстеющих бизнесменов и снимаются в порнофильмах — лишь бы им было хорошо.

4. Я решила, что по возвращении в Москву первым делом позвоню своим… Нет, лучше даже заявлюсь к ним без звонка, с цветами, сувенирами и тортиком из кулинарии «Прага», бабушкиным любимым.

5. А Данила Донецкий никуда от меня теперь не денется.

6. И самое главное: на крошечной экваториальной полянке у лесного водопада я… бросила курить.